Стихи Роберта Бернса
Кто честной бедности своей Стыдится и все прочее, Тот самый жалкий из людей, Трусливый раб и прочее.
Моей душе покоя нет. Весь день я жду кого-то. Без сна встречаю я рассвет — И все из-за кого-то.
Позволь слезу твою смахнуть, Моей возлюбленною будь И все прошедшее забудь. Плевать на остальное!
Любовь, как роза, роза красная, Цветет в моем саду. Любовь моя — как песенка, С которой в путь иду.
Над колыбелькою склонясь, Земная женщина поет: «Не знаю я, кто твой отец, В какой сторонке он живет…»
— О, где ты был, мой старый друг, Семь долгих, долгих лет? — Я вновь с тобой, моя любовь, И помню твой обет.
Забрел к нам однажды один весельчак, Угодничать стал он и этак и так: «Хозяйка, я — нищий, я — старый дурак!
У которых есть, что есть, — те подчас не могут есть, А другие могут есть, да сидят без хлеба.
Мельник, пыльный мельник Мелет нашу рожь. Он истратил шиллинг, Заработал грош. Пыльный, пыльный он насквозь
Немало льву вражда ударов нанесла, Но сохрани нас бог от ярости осла!
Со скрипкой черт пустился в пляс И в ад умчал акцизного, И все кричали: — В добрый час! Он не вернется сызнова!
Когда был месяцев семи Год восемьдесят пятый И ливни спорили с людьми За урожай несжатый, — В то время
Жили два брата. Вместе росли, Вместе учились в школе. Один другому однажды сказал: — Давай поборемся, что ли?
Где-то девушка жила. Что за девушка была! И любила парня славного она. Но расстаться им пришлось И любить
Есть дерево в Париже, брат. Под сень его густую Друзья отечества спешат, Победу торжествуя.
О скромный, маленький цветок, Твой час последний недалек. Сметет твой тонкий стебелек Мой тяжкий плуг.
Так весело, Отчаянно Шел к виселице он. В последний час В последний пляс Пустился Макферсон.
Побывал я между скал, Славный парень, статный парень, Вилли с братией видал, Славный горский парень.
Ах, тетя, совета прошу я! Пропала, попала я в плен. Обидеть родню не хочу я, Но всех мне милее Тэм Глен.
Пусть по приказу сатаны Покойника назначат В аду хранителем казны, — Он ловко деньги прячет.
Посланье Джонни Коуп шлет, Он Чарли встретиться зовет: Мол, драться, если ты не трус, Научу тебя завтра утром!
Я встретил карлика, бродя Вдоль берега реки. Был карлик мал, хотя они И все невелики. На крепких ножках
В любви навряд ли повезет, Когда в запасе нет Сердечности, учтивых слов И золотых монет. Все это было
Был солнечный полдневный час, И всяк бы жрал и жрал. В кишках у Вэтти голод взвыл, И малый заплошал.
Дружок мой пленен моим взором и станом. Ему полюбились мой дом и родня. Но, кажется, больше прельщен
Он чист душой, хорош собой, Такого нет и в сказках. Он ходит в шляпе голубой И вышитых подвязках.
О ты, кого поэзия изгнала, Кто в нашей прозе места не нашел, — Ты слышишь крик поэта Марциала: «Разбой!
Достойна всякого почета Владений этих госпожа. В ее таверне есть работа Для кружки, ложки и ножа.
Под праздник, под воскресный день, Пред тем, как н’a ночь лечь, Хозяйка жарить принялась, Варить, тушить и печь.
За тех, кто далеко, мы пьем, За тех, кого нет за столом. А кто не желает свободе добра, Того не помянем добром.
Покойник был дурак и так любил чины, Что требует в аду короны сатаны. — Нет, — молвил сатана.
Веселый май одел пусты. Раскрылись свежие цветы. В лучах зари проснулась ты, Прелестнейшая Хлоя.
Вы, кого водили в бой Брюс, Уоллес за собой, — Вы врага ценой любой Отразить готовы. Близок день, и час грядет.
Порвал поэт и драматург С язычницами узы. Их в грош не ставит Эдинбург, — Там есть живые музы.
Зверек проворный, юркий, гладкий, Куда бежишь ты без оглядки, Зачем дрожишь, как в лихорадке, За жизнь свою?
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа, Обгоняя возки, таратайки, Но слетишь под откос, если оси колес
Июльской порой, когда ветер сырой, Круглый стол собрался поутру; И явилось множество статных мужей, Как
К двум сестрам в терем над водой, Приехал рыцарь молодой, Колечко старшей подарил, Биннори, о Биннори
Лиззи Уэн сидит в отцовском дому, Горюя и скорбя. И приходит ее любимый отец: — Лиззи Уэн, что тревожит тебя?
Схожу-ка я в зеленый лес, Эй, Вилси, эй, Вилси. Схожу-ка я в зеленый лес, Эй, недотепа Вилси.
Тебе ни дождь, ни снег, ни град Не помешал попасть в мой сад. И, значит, можешь путь назад Ты без труда найти.
I В его роду известных много, Но сам он не в почете. Так древнеримская дорога Теряется в болоте… II Тебе
Жила-была тетка под старою ивой, Она джентльменам готовила пиво. Скрогам. У теткиной дочки была лихорадка.
В недобрый час я взял жену, В начале мая месяца, И, много лет живя в плену, Не раз мечтал повеситься.
О лицемерье, служишь ты молебны Над прахом всех загубленных тобой. Но разве нужен небу гимн хвалебный
Недаром, видимо, господь Когда-то посулил: Не только души, но и плоть Восстанет из могил. А то б вовеки
… — Нет ни души живой вокруг, А на дворе темно. Нельзя ль к тебе, мой милый друг, Пролезть через окно?
«Вы все, чей шелком шит подол, А косы — льна светлей, Не смейте бегать в Картерхолл — Там молодой Тэмлейн.
В Тарболтоне, право, Есть парни на славу, Девицы имеют успех, брат. Но барышни Роналдс, Живущие в Бенналс
Наш Вилли пива наварил И нас двоих позвал на пир. Таких счастливых молодцов Еще не знал крещеный мир!