Стихи Роберта Бернса
Когда был месяцев семи Год восемьдесят пятый И ливни спорили с людьми За урожай несжатый, — В то время
Жили два брата. Вместе росли, Вместе учились в школе. Один другому однажды сказал: — Давай поборемся, что ли?
Где-то девушка жила. Что за девушка была! И любила парня славного она. Но расстаться им пришлось И любить
Есть дерево в Париже, брат. Под сень его густую Друзья отечества спешат, Победу торжествуя.
Вы, кого водили в бой Брюс, Уоллес за собой, — Вы врага ценой любой Отразить готовы. Близок день, и час грядет.
Порвал поэт и драматург С язычницами узы. Их в грош не ставит Эдинбург, — Там есть живые музы.
Зверек проворный, юркий, гладкий, Куда бежишь ты без оглядки, Зачем дрожишь, как в лихорадке, За жизнь свою?
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа, Обгоняя возки, таратайки, Но слетишь под откос, если оси колес
Июльской порой, когда ветер сырой, Круглый стол собрался поутру; И явилось множество статных мужей, Как
Я встретил карлика, бродя Вдоль берега реки. Был карлик мал, хотя они И все невелики. На крепких ножках
В любви навряд ли повезет, Когда в запасе нет Сердечности, учтивых слов И золотых монет. Все это было
Был солнечный полдневный час, И всяк бы жрал и жрал. В кишках у Вэтти голод взвыл, И малый заплошал.
Дружок мой пленен моим взором и станом. Ему полюбились мой дом и родня. Но, кажется, больше прельщен
Он чист душой, хорош собой, Такого нет и в сказках. Он ходит в шляпе голубой И вышитых подвязках.
О ты, кого поэзия изгнала, Кто в нашей прозе места не нашел, — Ты слышишь крик поэта Марциала: «Разбой!
Достойна всякого почета Владений этих госпожа. В ее таверне есть работа Для кружки, ложки и ножа.
Под праздник, под воскресный день, Пред тем, как н’a ночь лечь, Хозяйка жарить принялась, Варить, тушить и печь.
За тех, кто далеко, мы пьем, За тех, кого нет за столом. А кто не желает свободе добра, Того не помянем добром.
Покойник был дурак и так любил чины, Что требует в аду короны сатаны. — Нет, — молвил сатана.
Веселый май одел пусты. Раскрылись свежие цветы. В лучах зари проснулась ты, Прелестнейшая Хлоя.
В Тарболтоне, право, Есть парни на славу, Девицы имеют успех, брат. Но барышни Роналдс, Живущие в Бенналс
Наш Вилли пива наварил И нас двоих позвал на пир. Таких счастливых молодцов Еще не знал крещеный мир!
Пойдешь ли со мною, о Тибби Дунбар? Пойдешь ли со мною, о Тибби Дунбар? Поедем верхом иль в карете вдвоем
Что сделала со мною мать, Родная мать, Родная мать. Что сделала со мною мать Во вторник поздней ночью
На корабле «Золотая слава» — страх и смятенье: Ходит галера турецкая рядом грозною тенью У берега Южной
— День добрый, милый снегирек! Откуда ты, мой свет? — Да вот на этом на кусте Пою я двадцать лет!
К двум сестрам в терем над водой, Приехал рыцарь молодой, Колечко старшей подарил, Биннори, о Биннори
Лиззи Уэн сидит в отцовском дому, Горюя и скорбя. И приходит ее любимый отец: — Лиззи Уэн, что тревожит тебя?
Схожу-ка я в зеленый лес, Эй, Вилси, эй, Вилси. Схожу-ка я в зеленый лес, Эй, недотепа Вилси.
Тебе ни дождь, ни снег, ни град Не помешал попасть в мой сад. И, значит, можешь путь назад Ты без труда найти.
I В его роду известных много, Но сам он не в почете. Так древнеримская дорога Теряется в болоте… II Тебе
Жила-была тетка под старою ивой, Она джентльменам готовила пиво. Скрогам. У теткиной дочки была лихорадка.
В недобрый час я взял жену, В начале мая месяца, И, много лет живя в плену, Не раз мечтал повеситься.
О лицемерье, служишь ты молебны Над прахом всех загубленных тобой. Но разве нужен небу гимн хвалебный
Недаром, видимо, господь Когда-то посулил: Не только души, но и плоть Восстанет из могил. А то б вовеки
… — Нет ни души живой вокруг, А на дворе темно. Нельзя ль к тебе, мой милый друг, Пролезть через окно?
«Вы все, чей шелком шит подол, А косы — льна светлей, Не смейте бегать в Картерхолл — Там молодой Тэмлейн.
— Куда торопишься чуть свет — Направо или прямо? — Она надменно мне в ответ: — Куда послала мама!
Ты знаешь, что Мэгги намедни нашла? Ты знаешь, что Мэгги намедни нашла? Нашла жениха, дурака и бездельника
Поедешь ли в Индию, Мэри, Покинув родимый кров? Поедешь ли в Индию, Мэри, По гребням гремящих валов?
Что видят люди в городке, Закутанном в закатный свет? Сияет солнце в городке Для той, кому соперниц нет.
Случилось это в Мартынов день, Когда замело пути; Сказал своим людям Кровавый Кар: «Нам надо приют найти».
Четыре и двадцать горцев из Кери Примчались верхом, осадили замок, Чтоб Эппи Морри украсть, потому что
«Коня ячменем накормите И жареным мясом — слугу, Сегодня к воротам любимой Подъеду я, если смогу».
Лорд Томас с Прекрасной Эннет В холмы пошли гулять. И день прошел, и ночь пришла, И вздумал он сказать
Отец мне на хозяйство дал Лишь одного коня; Я беден был, но сметкой бог Не обделил меня: К чему пустые
Чего ты краснеешь, встречаясь со мной? Я знаю: ты глуп и рогат. Но в этих достоинствах кто-то иной, А
Не хвастайся, дряхлый рассудок людской. Безумству — любовь и почет. Сулишь ты, рассудок, уют и покой.
Вы, верные трону, безропотный скот, Пируйте, орите всю ночь напролет. Позор ваш — надежный от зависти щит.
Что делать девчонке? Как быть мне, девчонке? Как жить мне, девчонке, с моим муженьком? За шиллинги, пенни