Стихи Сергея Есенина

Писали раньше Ямбом и октавой. Классическая форма Умерла. Но ныне, в век наш Величавый, Я вновь ей вздернул Удила.

Я пастух, мои палаты — Межи зыбистых полей, По горам зеленым — скаты С гарком гулких дупелей.

Издревле русский наш Парнас Тянуло к незнакомым странам, И больше всех лишь ты, Кавказ, Звенел загадочным туманом.

Земля моя, златая! Осенний светлый храм! Гусей крикливых стая Несется к облакам. То душ преображенных

То не тучи бродят за овином И не холод. Замесила Божья Матерь сыну Колоб. Всякой снадобью она поила жито В масле.

На память об усопшем В этой могиле под скромными ивами Спит он, зарытый землей, С чистой душой, со святыми

В лунном кружеве украдкой Ловит призраки долина. На божнице за лампадкой Улыбнулась Магдалина.

В холмах зелёных табуны коней Сдувают ноздрями златой налёт со дней. С бугра высокого в синеющий залив

Звездочки ясные, звезды высокие! Что вы храните в себе, что скрываете? Звезды, таящие мысли глубокие

Тебе одной плету венок, Цветами сыплю стежку серую. О Русь, покойный уголок, Тебя люблю, тебе и верую.

Хороша была Танюша, краше не было в селе, Красной рюшкою по белу сарафан на подоле. У оврага за плетнями

Эх, жизнь моя, Улыбка девичья. За Гольдшмита пьем И за Галькевича. Будет пуст стакан, Как и жизнь пуста.

Радость, как плотвица быстрая, Юрко светит и в воде. Руки могут церковь выстроить И кукушке и звезде.

Храня завет родных поверий — Питать к греху стыдливый страх, Бродил я в каменной пещере, Как искушаемый монах.

И небо и земля все те же, Все в те же воды я гляжусь, Но вздох твой ледовитый реже, Ложноклассическая Русь.

Кто скажет и откроет мне, Какую тайну в тишине Хранят растения немые И где следы творенья рук?

Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний

Нет сил ни петь и ни рыдать, Минуты горькие бывают, Готов все чувства изливать, И звуки сами набегают.

Покинул я Родимое жилище. Голубчик! Дедушка! Я вновь к тебе пишу. У вас под окнами Теперь метели свищут

Сегодня синели лужи И легкий шептал ветерок. Знай, никому не нужен Неба зеленый песок. Жили и были мы

Тетя Мотя В розовом капоте, Дядя Вадя В праздничном наряде, Кузина Зина В плаще резиновом, Папа В пижаме

Я ль виноват, что я поэт Тяжелых мук и горькой доли, Не по своей же стал я воле — Таким уж родился на свет.

Я иду долиной. На затылке кепи, В лайковой перчатке смуглая рука. Далеко сияют розовые степи, Широко

Черная, потом пропахшая выть! Как мне тебя не ласкать, не любить? Выйду на озеро в синюю гать, К сердцу

На плетнях висят баранки, Хлебной брагой льет теплынь. Солнца струганые дранки Загораживают синь.

Как покладинка лег через ров Звонкий месяц над синью холмов. Расплескалася пегая мгла, Вижу свет голубого крыла.

На раздробленной ноге приковыляла, У норы свернулася в кольцо. Тонкой прошвой кровь отмежевала На снегу

Хорошо под осеннюю свежесть Душу-яблоню ветром стряхать И смотреть, как над речкою режет Воду синюю солнца соха.

Отвори мне, страж заоблачный, Голубые двери дня. Белый ангел этой полночью Моего увел коня.

О муза, друг мой гибкий, Ревнивица моя. Опять под дождик сыпкий Мы вышли на поля. Опять весенним гулом

Облаки лают, Ревет златозубая высь… Пою и взываю: Господи, отелись! Перед воротами в рай Я стучусь: Звездами

Туча кружево в роще связала, Закурился пахучий туман. Еду грязной дорогой с вокзала Вдалеке от родимых полян.

Маша — круглая сиротка. Плохо, плохо Маше жить, Злая мачеха сердито Без вины ее бранит. Неродимая сестрица

Грянул гром. Чашка неба расколота. Разорвалися тучи тесные. На подвесках из легкого золота Закачались

Пой песню, поэт, Пой. Ситец неба такой Голубой. Море тоже рокочет Песнь. Их было 26. 26 их было, 26.

Голубая да веселая страна. Честь моя за песню продана. Ветер с моря, тише дуй и вей — Слышишь, розу кличет соловей?

И надо мной звезда горит, Но тускло светится в тумане, И мне широкий путь лежит, Но он заросший весь

1 Не сестра месяца из темного болота В жемчуге кокошник в небо запрокинула, — Ой, как выходила Марфа

Глаза — как выцветший лопух, В руках зажатые монеты. Когда-то славный был пастух, Теперь поет про многи лета.

Покраснела рябина, Посинела вода. Месяц, всадник унылый, Уронил повода. Снова выплыл из рощи Синим лебедем мрак.

Серебристая дорога, Ты зовешь меня куда? Свечкой чисточетверговой Над тобой горит звезда. Грусть ты или

Я спросил сегодня у менялы, Что даёт за полтумана по рублю, Как сказать мне для прекрасной Лалы По-персидски

В этот лес завороженный, По пушинкам серебра, Я с винтовкой заряженной На охоту шел вчера. По дорожке

Снова пьют здесь, дерутся и плачут Под гармоники желтую грусть. Проклинают свои неудачи, Вспоминают московскую Русь.

Я красивых таких не видел, Только, знаешь, в душе затаю Не в плохой, а в хорошей обиде — Повторяешь ты

Неуютная жидкая лунность И тоска бесконечных равнин,- Вот что видел я в резвую юность, Что, любя, проклинал не один.

1 В холмах зеленых табуны коней Сдувают ноздрями златой налет со дней. С бугра высокого в синеющий залив

Под красным вязом крыльцо и двор, Луна над крышей как злат бугор. На синих окнах накапан лик: Бредет

Топи да болота, Синий плат небес. Хвойной позолотой Вззвенивает лес. Тенькает синица Меж лесных кудрей

Капли жемчужные, капли прекрасные, Как хороши вы в лучах золотых, И как печальны вы, капли ненастные