Стихи о войне Слуцкого

Тарелка сменилась коробкой. Тоскливый радиовой сменился беседой неробкой, толковой беседой живой.

Уже не любят слушать про войну прошедшую, и как я ни взгляну с эстрады в зал, томятся в зале: мол, что-нибудь

Вы не были в районной бане В периферийном городке? Там шайки с профилем кабаньим И плеск, как летом на реке.

Оказывается, война не завершается победой. В ночах вдовы, солдатки бедной, ночь напролет идет она.

Я заслужил признательность Италии. Ее народа и ее истории, Ее литературы с языком. Я снегу дал.

Учила линия передовая, идеология передовая, а также случай, и судьба, и рок. И жизнь и смерть давали мне урок.

Все слабели, бабы — не слабели,- В глад и мор, войну и суховей Молча колыхали колыбели, Сберегая наших сыновей.

1 Понятны голоса воды от океана до капели, но разобраться не успели ни в тонком теноре звезды, ни в звонком

Ложка, кружка и одеяло. Только это в открытке стояло. — Не хочу. На вокзал не пойду с одеялом, ложкой

— Немецкий пролетарий не должон!- Майор Петров, немецким войском битый, ошеломлен, сбит с толку, поражен

Еще скребут по сердцу «мессера», еще вот здесь безумствуют стрелки, еще в ушах работает «ура», русское

Ночной вагон задымленный, Где спать не удавалось, И год, войною вздыбленный, И голос: «Эй, товарищ! Хотите покурить?

История над нами пролилась. Я под ее ревущим ливнем вымок. Я перенес размах ее и вымах. Я ощутил торжественную власть.

Определю, едва взгляну: Росли и выросли в войну. А если так, чего с них взять? Конечно, взять с них нечего.

Песня. Ползет обрубок по асфальту, какой-то шар, какой-то ком. Поет он чем-то вроде альта, простуженнейшим голоском.

Перед войной я написал подвал про книжицу поэта-ленинградца и доказал, что, если разобраться, певец довольно

Вручая войны объявленье, посол понимал: ракета в полете, накроют его и министра и город и мир уничтожат

Выходит на сцену последнее из поколений войны — зачатые второпях и доношенные в отчаянии, Незнамовы и

Теплолюбивый, но морозостойкий, проверенный войною мировой, проверенный потом трактирной стойкой но до

Руку притянув к бедру потуже, я пополз на правой, на одной. Было худо. Было много хуже, чем на двух и