Стихи о войне

А все случилось очень просто… Открылась дверь, и мне навстречу Девчурка маленького роста, Девчурка, остренькие плечи!

Мама! Тебе эти строки пишу я, Тебе посылаю сыновний привет, Тебя вспоминаю, такую родную, Такую хорошую

Октябрь… Двадцать шестое… Зал аплодирует стоя. Полны все ярусы, все балконы. Рабочие кепки… Шинели фронтовиков…

Холодный, цвета стали, Суровый горизонт — Трамвай идёт к заставе, Трамвай идёт на фронт. Фанера вместо

Мой мальчик из России, Прости, у нас война… Я помню, как впервые Узнала, что нужна… Июнь тогда смеялся

От сердца к сердцу. Только этот путь я выбрала тебе. Он прям и страшен. Стремителен. С него не повернуть.

Ленинград — Сталинград — Волго-Дон. Незабвенные дни февраля… Вот последний души перегон, вновь открытая

На окраине села – С головою белой Сына мать с войны ждала И окаменела. Прилетал в село степной Сизокрылый сокол.

И в ночи январской, беззвездной, Сам дивясь небывалой судьбе, Возвращенный из смертной бездны, Ленинград

Жарища жаждой глотки обожгла, Скоробила рубахи солью пота. По улицам притихшего села Проходит запыленная пехота.

День памяти — Победы праздник, Несут венков Живую вязь, Тепло букетов Красок разных, Чтоб не терялась

Перед гробницею святой Стою с поникшею главой… Все спит кругом; одни лампады Во мраке храма золотят Столпов

Чёрное дуло блокадной ночи… Холодно, холодно, холодно очень… Вставлена вместо стекла картонка… Вместо

«Никто не забыт и ничто не забыто» — Горящая надпись на глыбе гранита. Поблекшими листьями ветер играет

Прямо под ноги пулям, Расталкивая года, По январям и июлям Я проберусь туда… Никто не увидит ранку, Крик

Нынче все срока закончены, А у лагерных ворот, Что крест-накрест заколочены, — Надпись: «Все ушли на фронт».

В сорок пятом, в мае, вопреки уставу Караульной службы, Мы салютом личным подтвердили славу Русского

Я люблю такие игры, Где надменны все и злы. Чтоб врагами были тигры И орлы! Чтобы пел надменный голос

Есть в стане моем – офицерская прямость, Есть в ребрах моих – офицерская честь. На всякую муку иду не упрямясь.

И год второй к концу склоняется, Но так же реют знамена, И так же буйно издевается Над нашей мудростью война.

Раскрываю страницы ладоней, молчаливых ладоней твоих, что-то светлое и молодое, удивленное смотрит из них.

Мальчик маленький в кроватке, Бури озверелый рев. Каркающих стай девятки Разлетаются с дерев.

Гремела война, кровавя свой след, размалывая нации, расы. Революция… а тебе восемнадцать лет!

Теплолюбивый, но морозостойкий, проверенный войною мировой, проверенный потом трактирной стойкой но до

Начну с того, как по дороге вешней, Сверкающей и залитой водой, Вернулся я заметно повзрослевший И в

За нашей спиною остались паденья, закаты… Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый злёт! Мне хочется

1 Я в затишье меж боями Говорить задумал с вами, Вам письмо бы написал. Эх вы, девушки-сестренки, Вам

На улице Десантников живу, Иду по Партизанской за кизилом. Пустые гильзы нахожу во рву — Во рву, что

Я живу, президент, В пресловутой “империи зла” — Так назвать вы изволили Спасшую землю страну… Наша юность

Сколько милых значков На трамвайном билете! Как смешна эта круглая Толстая дама!.. Пассажиры сидят, Как

Стали сны единой достоверностью. Два и три — таких годов орда. На четвертый (кажется, что Лермонтов)

По старой дороге на запад, за Вязьмой, В кустах по оборкам смоленских лощин, Вы видели, сколько там наших

Я хотел бы родиться во всех странах, быть беспаспортным, к панике бедного МИДа, всеми рыбами быть во

Костер, что где-нибудь в лесу, Ночуя, путник палит,— И тот повысушит росу, Траву вокруг обвялит.

На сотни верст, на сотни миль, На сотни километров Лежала соль, шумел ковыль, Чернели рощи кедров.

Я пил за тебя под Одессой в землянке, В Констанце под черной румынской водой, Под Вязьмой на синем ночном

Зима приближается. Сызнова Какой-нибудь угол медвежий Под слезы ребенка капризного Исчезнет в грязи непроезжей.

За каждый букет и за каждый цветок Я людям признателен чуть не до гроба. Люблю я цветы! Но средь них

Наступали. А мороз был крепкий. Пахло гарью. Дым стоял тяжелый. И вдали горели, будто щепки, Старые насиженные села.

Еще тогда нас не было на свете, Когда гремел салют из края в край. Солдаты, подарили вы планете Великий

Простились мы, и с вышитой каймою Платок родные руки дали мне. Подарок милой! Он всегда со мною.

День назывался «первым сентября». Детишки шли, поскольку — осень, в школу. А немцы открывали полосатый

Я в этот день тебе всегда стихи писала, А ты читал и улыбался так тепло. Я сердцем с детства уважение

Рыженькую и смешную дочь баюкая свою, я дремливую, ночную колыбельную спою, С парашютной ближней вышки

Нет в стране такой далекой дали, не найдешь такого уголка, где бы не любили, где б не знали ленинградского

Мой Tелемак, Tроянская война окончена. Кто победил — не помню. Должно быть, греки: столько мертвецов

Что восхитительней, живей Войны, сражений и пожаров, Кровавых и пустых полей, Бивака, рыцарских ударов?

Мир добыт немыслимой ценою, И его, чтоб в пепле не погас, Бережем мы так, как перед боем Берегут в полку боезапас.

Великий день Бородина Мы братской тризной поминая, Твердили: «Шли же племена, Бедой России угрожая;

В холода, когда бушуют снегопады, В Петербурге этот день особо чтут, – Город празднует День снятия блокады