Стихи современных поэтов

Прогульщик и прогульщица Прогуливали день: Брели вдвоём сквозь белый свет И голубую тень, По самой лучшей

По опушке шла старушка, А навстречу ей – лягушка. По опушке шла лягушка, А навстречу ей – старушка.

Тыква-тыква подросла, Тыкву мама принесла; Папа-папа — воду грей, Варим тыкву поскорей!

Высоко кричит синичка: “Ой, как выросла клубничка! Нужно быстренько срывать — Полетела деток звать!”

Ай да тесто, ай да тесто, И ему всё мало места, Всё растёт оно, растёт — Скоро всех перерастёт!

— Зайка-зайка, ты куда? — Еду к деткам в города! — А зачем? Там будешь жить? — Буду с детками дружить!

Когда по склону вниз метет пурга, И ветер в грудь колотит, как пружина, Тут главное, чтоб кто-нибудь

Друзья на помощь придут, Плечо, как всегда, подставят. Для отговорок слов не найдут И от проблем избавят.

Чаровница и проказница Скольких ты свела с ума? Не даёшься в руки, дразнишься Тайной прелести полна Очарована

Ты – боль моя, заполнившая душу, Печаль моя, осенняя струна… О как теперь я замки все разрушу, Когда

Беречь друг друга, чтоб не потерять… Не проверяя — сердцем доверять. Построить настоящую семью, В которой

Природа прекрасна дождями, Волшебной и дивной весной, Снегами и листопадом, И просто сама собой.

И снова не уснуть… Как эта ночь тревожна! Как стрелы чужаков Губительно остры! И мчится встречь судьбы

Слеза — осенних дней примета — Росой холодною потекла. И журавли уносят лето, Раскинув серые крыла.

Вероятно, так выглядел Моисей Или, может быть, даже Ной. Разве только они не гробили пачки всей За полдня

Жаль, такая милая, а туда же, где таких берут, их же нет в продаже; по большому счету, не люди даже

Одному мальчику, чтобы ему не было так холодно. Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.

Погляди: моя реальность в петлях держится так хлипко – Рухнет. Обхвачу колени, как поджатое шасси.

А где я? Я дома, в коме, зиме и яме. Мурлыкаю в ванной медленно Only you, Пишу себе планы, тут же на них плюю;

так они росли, зажимали баре мизинцем, выпускали ноздрями дым полночь заходила к ним в кухню растерянным

Когда говорю я: помилуй! люблю… − я небом лукавлю, гортанью кривлю. Но странная ласка стоит без касанья.

Ты развернешься в расширенном сердце страданья, дикий шиповник, о, ранящий сад мирозданья. Дикий шиповник

Преданья о подвижниках похожи на платье внутреннее кожи. И сердце слабое себя не узнаёт, в огромных складках пропадая.

Бесконечное скажут поэты. Живописец напишет конец. Но о том, что не то и не это, из-за двери тяжелого

До свиданья, друг мой, до свиданья. С. Есенин Или новость – смерть, и мы не скажем сами: все другое больше

…И мы пошли. – Maestro mio саrо, padre dolcissimo, segnor e duca¹ ! Ни шагу дальше, в области кошмара!

Когда мы решаемся ступить, не зная, что нас ждет, на вдохновенья пустой корабль, на плохо связанный плот

Американка в двадцать лет… Молодые люди умирают на далеких войнах, в автокатастрофах, от передозировки

Просеивают птицы тишину сквозь мелкое серебряное сито. Сосна сосне: сосни, и я сосну. Закат рассвету

Спала, а потом досыпала, песок в часы досыпала и столько его насыпала, что доверху их засыпала, и струйка

Дни стоят такие нежилые — кто поставил, для чего стоят? Чтобы птицы пререкались злые? Чтобы с крыш ритмично капал яд?

Удержать и думать нечего, только — приостановить: утро дотянуть до вечера, вечер за полночь продлить

Радуюсь, радуюсь, радуюсь… Зла, горяча, чиста, сила твоя — радиус моего живота. Павши на лоно замертво

двадцать четвертое ребро последний адам все висков серебро тебе отдам все золото тишины клятв елей за

Наконец-то повезло! Неужели наяву? Понимаешь с полусло, подпеваешь с полузву, приголу — и нет уста.

Искала слова, которые ни разу не были песней, и вдруг поняла, что втборою, в терцию петь интересней.

Сосны иголками гладят небо, солнце в ветвях тая, Старый солидный крот под корнями учит другого рыть…

Эх бы кабы мне бы орлом бы стать, эх бы кабы мне бы умом блистать, эх бы кабы мне бы такую стать, эх

Меня мотает тянет ведет налево кидает в прорубь рубит наискосок я поменяю осень на четверть лета да ладно

И если Богу нужны гимнасты — он точно выберет нас с тобой, таких крикливых и голенастых, и вечно ржущих

Как всегда бывает, когда всё близко, на земле, имеющей форму диска, как всегда, почти что на грани риска

…И если даже, — я допускаю, — Отправить меня на Северный полюс, И не одного, а с целым гаремом, И не

Ты помнишь, мы сидели вчетвером. Пустынный берег был монументален. К Европе простирался волнолом.

Когда она с другим связалась, А я отпал как таковой — Какой она себе казалась Таинственной и роковой!

Ведь прощаем мы этот Содом Словоблудья, раденья, разврата — Ибо знаем, какая потом На него наступила расплата.

О Боже мой, какой простор! Лиловый, синий, грозовой, — но чувство странного уюта: все свои.

Словно на узкой лодке пролив Байдарский пересекая, Вдруг ощутишь границу: руку, кажется, протяни — Там

Когда бы я был царь царей (А не запуганный еврей), Уж я бы с жизнию своей Разделался со свистом, Поставив

Анне Пустынцевой Анна, курсистка, бестужевка, милый дружок, Что вы киваете так отрешенно и гордо?

Памяти И.К. Заглянуть бы туда, чтоб успеть заглянуть сюда И сказать: о да, Все действительно так, как