Такахама Кёси: Хокку
В дождливые дни вдвойне одиноко, тоскливо. Кончается осень…
Вкруг деревни сошлись, по склонам гор прилепившись, яблони в вешнем цвету…
Голые ребятишки на берегу в Ураясу. Тростник цветущий…
Зимняя буря. Тусклый свет фонаря, отраженный в кадушке с водой…
Только ропот волны и молчание древних надгробий под небом осенним…
На солнцепеке по краям загнулись немного соломенные циновки…
О тишина! Так громко льется над долом соловьиная трель…
Павлонии лист, согретый осенним солнцем, с ветки сорвался…
Примятый ногой, он стал по-иному прекрасен, листок увядший…
Светлячок пролетел — это значит, где-нибудь рядом непременно должна быть вода…
Солнце садится — головастики в темной воде снуют без конца…
Хижину эту, что стоит на тропе луговой, я назвал бы «Обитель роз»…
В лунную ночь загорелась на небосклоне среди прочих моя звезда…
Влажно чернеют тени на рыхлой земле в вешнюю пору…
Выставив грудку, голубь выпорхнул из-под ног. Палые листья на склоне…
И вот снова она — та, что некогда тихо сказала: «Поздняя осень…»
И здесь наблюдаю, как тянутся птицы на юг с гнездовий озерных…
На правой щеке зимнего солнца лучи. Иду к горе Ураяма…
Ночью на остановке от холода переминаюсь, как озябшая нянька…
Перед Праздником кукол от жестокого снежного вихря сотрясается дом…
Последние ливни пронесшегося тайфуна — снова и снова…
С поля вернулся отец, на росток пшеницы случайный во дворе наступив…
Спите, токийцы! В пору зимних дождей впервые ночное затишье…
Хоть и зовется цветок этот «белый пион» — в нем алых прожилок сеть…
В солнечных бликах искрится вода канала — рыбаки на рассвете…
Вослед облакам, плывущим по небосклону, ухожу и я…
Выхожу из ворот — бьет в лицо, ступить не давая, осенний вихрь…
Золотая осень! Как нитка, по склону вьется извилистая тропа…
Кончается осень. В ясном свете луны замечаю, как постарел мой гость…
Набегают лениво после шторма волна за волной — первое затишье…
О, если бы месяц стал сегодня полной луною! Все празднуют Бон…
Пересекаю реку дум своих долгих — и снова дождь лепестков…
Праздничное сакэ белое и густое, словно вареный рис.
Сердце мое порой беззаботно алеет, словно маковый цвет…
Среди множества крыш я, кажется, различаю цветочный базар…
Холода весною — сосен прямые стволы над песками взметнулись ввысь…
В узеньком переулке примостились с обеих сторон лавки торговцев рассадой…
Возле хижины хлев покосился под тяжестью снега — мычит корова…
Выхожу из корчмы — а мне вдогонку несется тихая песня…
И вдруг предо мной город в праздничной суматохе — Восточные горы…
Кончик трости моей осеннее поле измерил — измеряет другое…
Навещаю погост. О, как малы и невзрачны могилы предков!..
О, какая тишь! Дождь весенний в саду поливает нераскрывшиеся цветы…
Первый зимний дождь — в сердце моем надолго останется он…
Приятно смотреть на огонь, в котором печется горка сладких бататов!
Сколько столетий пережил столп соляной — окаменевший ствол!..
Старый квартал — лабиринт переулков. Всюду сушат каштаны…
Бурый мох на крыше дзэнского храма клюет пичуга…
В небесную высь, под тяжестью снега склоняясь, упрямо рвутся деревья…
Вот и не стало цветов, что с ветвей облетали, не познав увяданья…