Стихи Брюсова Валерия

Сегодня! сегодня! как странно! как странно! Приникнув к окошку, смотрю я во мглу. Тяжелые капли текут

Как всплывает алый щит над морем, Издавна знакомый лунный щит,- Юность жизни, с радостью и горем Давних

О, книга книг! Кто не изведал, В своей изменчивой судьбе, Как ты целишь того, кто предал Свой утомленный

Ранняя осень любви умирающей. Тайно люблю золотые цвета Осени ранней, любви умирающей. Ветви прозрачны

Здравствуй, август, венчан хмелем, Смуглый юноша-сатир! Мы ковры под дубом стелем, Мы в лесу готовим пир!

Тайны, что смутно светятся, Знаком заветным отметятся. Придут победители-воины, Будут их силы утроены.

Вспомни вскрики в огненной купели ласк, — Зов смычка, поющего в метели пляск, — И клинка, сверкнувшего

Слышу: плачут волны Эльбы О былом, о изжитом; Лодки правят, — не на мель бы; Пароходы бьют винтом;

Холодно Каспию, старый ворчит; Длится зима утомительно-долго. Норд, налетев, его волны рябит;

Луна стоит над призрачной горой; Неверным светом залита окрестность Ряд кипарисов вытянулся в строй;

Брань народов не утихнет Вплоть до дня, когда придет Власть имеющий антихрист — Соблазнять лукавый род.

А.Р. Ледницкому В первый раз по улицам Варшавы С легким сердцем прохожу один. Не гнетет меня кошмар кровавый

1 Дождь! тебя благословляю! Ты смочил ее одежды: Как, под влажной тканью, четко Рисовалось тело милой!

Задремал пастух понурый. Над унылостью равнин Тучи медленны и хмуры, Преет мята, веет тмин.

An Maximilian Schick[1] Лишь закрою глаза, как мне видится берег Полноводной реки, тени синей волны.

Что за бурь, какого случая Ждет подмытый монолит, Глядя в море, где летучая Рыба зыби шевелит?

Почему под солнцем юга в ярких красках и цветах, В формах выпукло-прекрасных представал пред взором прах?

Лишь на севере мы ценим Весь восторг весны, — Вешней неги не обменим На иные сны. После долгой ночи зимней

По широкому простору предвечерней синевы Засияли, заблистали начертания созвездий, И росинки задрожали

Старый Висби! Старый Висби! Как твоих руин понятны — Скорбь о годах, что погибли, Сны о были невозвратной!

Вяч. Иванову Спокойный взор вперив в обломок Изваянного лика, — ты, Друидов сумрачных потомок, Постиг

Забытая, былая обстановка: Заснувший парк, луны застывший свет, И у плеча смущенная головка.

1 Германия! Германия! Опять, как яростный поток, Разрушивший плотины, Ты рухнула на потрясенный мир

Гордись! я свой корабль в Египет, Как он, вслед за тобой провлек; Фиал стыда был молча выпит, Под гордой

Ветки, листья, три сучка, В глубь окна ползет акация. Не сорвут нам дверь с крючка, С Далью всласть могу

Что же ты плачешь, Девочка, — во сне? Голову прячешь На грудь ко мне? Ангел божий Любит, если смеются.

В ярком летнем свете, В сквере, в цветнике, Маленькие дети Возятся в песке: Гречники готовят, Катят колесо

Гравюра изображает снежную метель в пустынной горной местности; полузасыпанный снегом, лежит труп человека

К.Д. Бальмонту Нет, мой лучший брат, не прав ты: Я тебя не разлюблю! Мы плывем, как аргонавты, Душу вверив кораблю.

Город — дом многоколонный, Залы, храмы, лестниц винт, Двор, дворцами огражденный, Сеть проходов, переходов

Плыви, плыви рекой волнистой! Мы за утесом стережем И в знойный час, и в вечер мглистый С кинжалом, луком и копьем.

К нам немного доходит из прошлого мира, Из минувших столетий, — немного имен; Только редкие души, как

Зданья громадные стройте, Высьте над башнями башни, Сводом стеклянным закройте Свободные пашни;

И вдруг все станет так понятно: И жизнь земли, и голос рек, И звезд магические пятна, — И золотой настанет век.

Астарта! Астарта! И ты посмеялась, В аду нас отметила знаком своим, И ужасы пыток забылись как малость

1 Кенгуру бежали быстро, Я еще быстрей. Кенгуру был очень жирен, А я его съел. Пусть руками пламя машет

Шаги судьбы по камням мира, свисты Стрел Эроса, соль моря — любишь ты. Я — этой ночью звезд расцвет лучистый

Все как было, все как вечно. Победил и побежден! Рассечен дорогой млечной Бесконечный небосклон.

Упорный, упрямый, угрюмый, Под соснами взросший народ! Их шум подсказал тебе думы, Их шум в твоих песнях живет.

Луны холодные рога Струят мерцанье голубое На неподвижные снега; Деревья-призраки — в покое;

Тебе ль не жаль родимых побережий, Где так в садах благоуханны розы! Я здесь брожу, на сердце раны свежи

Стаял снег… земля, каменья, Облака и облака… Где же символ возрожденья, Детский лепет василька!

На побережьи речки быстрой Свой дом в уединеньи выстрой, В долу, что защищен отвесом Зеленых гор и.

Иоанне Б. Тихи дни и годы — годы в терему, Словно льются воды медленно во тьму. День неслышно тает, гаснет

Три яблока, излюбленных преданьем, Три символа земного мятежа, В саду веков, воссозданном сознаньем

Солнца уголь кругло-красный Бросил отблеск на снега. Мальчик скромный, мальчик страстный, Я ль сурова?

Улицей сонной и тихой В белом сиянии дня Шел он весело, лихо… Девушка — взоры склоня. Он выдавался нарядом

Стонет старая шарманка Вальс знакомый под окном. Ты глядишь, как иностранка Где-то в городе чужом.

Царил над миром рифм когда-то Я с самовластием волхва, И волю царственную свято Вершили верные слова.

Чей-то зов, как вздох усталый… Иль то шепчут чаши лилий, Те, что в узкие бокалы Стебли змейно опустили?