Стихи Брюсова Валерия
Красный огонь, раскрутись, раскрутись! Красный огонь, взвейся в темную высь! Красный огонь, раскрутись
Здесь же, в театре, когда-то с тобой Так же следил я за шумной толпой, Так же ловил незнакомые взгляды
Планеты и Солнце: Союз и Республики строем. Вождь правит ряды, он их двоит и троит. Вот на дальней орбите
1 Ее он увидел в магический час; Был вечер лазурным, и запад погас, И первые тени над полем и лесом Дрожали
Один — в лесную жуть, когда на муть речную Луной наведены белесые глаза: Качнуть извет ветвей, спугнуть
Страна, измученная страстностью судьбы! Любовница всех роковых столетий! Тебя народы чтили, как рабы
Моя страна! Ты доказала И мне и всем, что дух твой жив, Когда, почуяв в теле жало, Ты заметалась, застонала
Душа твоя, быть может, ослепительней, Чем яркость буйная твоих картин. И в нашем мире что-то удивительней
Смотреть в былое, видеть все следы, Что в сушь песка вбивали караваны В стране без трав, без крыш и без
В мое окно давно гляделся день; В моей душе, как прежде, было смутно. Лишь иногда отрадою минутной Дышала
Он стал на утесе; в лицо ему ветер суровый Бросал, насмехаясь, колючими брызгами пены. И вал возносился
Пора разгадывать загадки, Что людям загадали мы. Решенья эти будут кратки, Как надпись на стене тюрьмы.
Тебе мы поклоняемся, Нил! Все земли оживляешь ты илом, Течешь к нам из неведомых стран, Чтобы севы встали
В этом мутном городе туманов, В этой, тусклой безрассветной мгле, Где строенья, станом великанов, Разместились
Тридцатый месяц в нашем мире Война взметает алый прах, И кони черные валькирий Бессменно мчатся в облаках!
А Эдмонда не покинет Дженни даже в небесах Пушкин Уже овеянная тенями, Встречая предзакатный свет, Там
Не дойти мне! не дойти мне! я устал! устал! устал! Сушь степей гостеприимней, чем уступы этих скал!
В моей душе сегодня, как в пустыне, Самумы дикие крутятся, и песок, Столбами встав, скрывает купол синий.
Церкви, великие грани, Голос ваш радостно строг! В мире размеренных зданий Смотрите вы на Восток.
Чуть видные слова седого манускрипта, Божественный покой таинственных могил, И веянье вокруг незримых
Что Сан-Фриско, Сан-Пьер, Лиссабон, Сиракузы! Мир потрясся! пансейсм! дым из центра веков! В прах скайскарперы!
Я безволен, я покорен Пред холодным алтарем, Длится труд — велик, упорен, — Жернов мелет тайны зерен
Я люблю в твоих стихах Смутный сумрак, жадный страх, Вспышки всемогущих слов И тяжелый стук оков.
Опрокинут, распластан, рассужен врозь Призрак мира от солнц до бацилл… Но в зрачки, в их тигриную суженность
Июльский сумрак лепится К сухим вершинам лип; Вся прежняя нелепица Влита в органный всхлип;
Когда смотрю в декабрьский сумрак ночи, Все кажется, — под дальний гул пальбы: Дрожит земля до самых
Летайте, птицы, — И мы за вами! Нам нет границы. И за громами, Над чернью туч, Челн Человека Победу века
Мощь — в плиты пирамиды; гнев холодный — В сеть клинописи; летопись побед — В каррарский мрамор;
— Банально, как лунная ночь… Juvenilia Смотрю, дыша травой и мятой, Как стали тени туч белей, Как льется
Ты — как камень самоцветный, Ты — как жемчуг маргерит: Тайный пламень, чуть заметный, В глубине его горит.
Меня, искавшего безумий, Меня, просившего тревог, Меня, вверявшегося думе Под гул колес, в столичном
Мне вспомнить страшно, вспомнить стыдно Мои безумные слова, — Когда, качаясь серповидно, Тень на стене
Мрачной повиликой Поросли кресты, А внизу цветы С красной земляникой. В памяти вдали Рой былых желаний;
(Омонимические рифмы) Закрыв измученные веки, Миг отошедший берегу. О если б так стоять вовеки На этом
И вот в железной колыбели, В громах, родится новый год. Ф. Тютчев (1856) Весь год прошел как сон кровавый
На сухой осине серая ворона, Поле за оврагом, отдаленный лес, Серый молочайник у крутого склона, Мухомор
Надо струны перестроить Вновь на новый лад, Песни вещие усвоить Я готов, я рад. Сердце, мертвое от жажды, Слышишь?
Не плачь и не думай: Прошедшего — нет! Приветственным шумом Врывается свет. Уснувши, ты умер И утром
Жутко в затворенной спальне. Сердце стучит все страдальней; Вторят часы все печальней; Кажется: в комнате
Хвала вам, девяти Каменам! Пушкин Когда мечты любви томили На утре жизни, — нежа их, Я в детской книге
Отступи, как отлив, все дневное, пустое волненье, Одиночество, стань, словно месяц, над часом моим!
Рушатся волн белопенные гребни, Глади песков заливает прилив; Море трубит все надменней, хвалебней Древний
В небе благость, в небе радость, Солнце льет живую сладость, Солнцу — верность, Солнцу — вздох!
Над бредом предзакатных марев, Над трауром вечерних туч, По их краям огнем ударив, Возносится последний луч.
Ты постиг ли, ты почувствовал ли, Что, как звезды на заре, Парки древние присутствовали В день крестильный
Мы — здесь! мы — близко! Ты не веришь? О, бедный! о, незрячий брат! Ты мир неверной мерой меришь!
Синарет погружен в рассматривание рукописи. Раб показывается в дверях. Потом Филон. Раб Господин, прости…
Здравствуй, буйная ватага, удалых годов друзья! Вот и снова я — бродяга, вот опять — повольник я!
(Глубокие рифмы) Рвется ветер одичалый, Буря знак дала погонь… С бурен споря, родич алый, Машет сотней
Привык он рано презирать святыни И вдаль упрямо шел путем своим. В вине, и в буйной страсти, и в морфине