Стихи Брюсова Валерия
Помнишь эту пурпурную ночь? Серебрилась на небе Земля И Луна, ее старшая дочь. Были явственно видны во
Сухие листья, сухие листья, Сухие листья, сухие листья, Под тусклым ветром, кружат, шуршат, Сухие листья
Придут дни последних запустений, Земные силы оскудеют вдруг; Уйдут остатки жалких поколений К теплу и
Ещё раз умер, утром вновь воскрес; Бред ночи отошел, забыт, отброшен. Под серым сводом свисших вниз небес
Я не знаю других обязательств, Кроме девственной веры в себя. Этой истине нет доказательств, Эту тайну
Тонкой, но частою сеткой Завтрашний день отделен. Мир так ничтожен, и редко Виден нам весь небосклон.
Да, я — моряк! Искатель островов, Скиталец дерзкий в неоглядном море. Я жажду новых стран, иных цветов
Когда вникаю я, как робкий ученик, В твои спокойные, обдуманные строки, Я знаю — ты со мной!
Единое счастье — работа, В полях, за станком, за столом,- Работа до жаркого пота, Работа без лишнего
Осенний скучный день. От долгого дождя И камни мостовой, и стены зданий серы; В туман окутаны безжизненные
Я плакал безумно, ища идеал, Я струны у лиры в тоске оборвал… Я бросил в ручей свой лавровый венок… На
Облака опять поставили Паруса свои. В зыбь небес свой бег направили, Белые ладьи. Тихо, плавно, без усилия
Ангел благого молчания, Властно уста загради В час, когда силой страдания Сердце трепещет в груди!
В нашем доме мыши поселились И живут, и живут! К нам привыкли, ходят, расхрабрились, Видны там и тут.
Прошел печально день субботний, Сияет небо новым днем, И в душах всех бесповоротней Разуверение во всем!
Ты на закатном небосклоне Былых, торжественных времен, Как исполин стоишь, Антоний, Как яркий, незабвенный сон.
Знаю я, во вражьем стане Изогнулся меткий лук, Слышу в утреннем тумане Тетивы певучий звук.
Безумие белого утра смотрело в окно, И было все странно-возможно и все — все равно. И было так странно
Демон сумрачной болезни Сел на грудь мою и жмет. Все бесплодней, бесполезней Дней бесцветных долгий счет.
Люблю альбомы: отпечаток На них любезной старины; Они, как дней иных остаток, Легендой заворожены.
В глуби пустыни, в безвестном оазе Я жил одиноко, любимец фантазий. Ночь для меня одевалася в блестки
Если сердцу тяжко и грустно, И надежда сомненьем отравлена, Во дни крестоносных битв, — Помолись молитвой
Свершилось! молодость окончена! Стою над новой крутизной. Как было ясно, как утонченно Сиянье утра надо мной.
Холодная ночь над угрюмою Сеной, Да месяц, блестящий в раздробленной влаге, Да труп позабытый, обрызганный пеной.
В час, когда гений вечерней прохлады Жизнь возвращает цветам, К Озеру Снов, по знакомым тропам, Медленно
Wand wird die Stunde kornmen, Das einer mich genommen, Und mein Braut-Bett knackt! Volhslied[1] Сини
Веет нежная прохлада Наступающей зимы. Тело свежести так радо! Взорам белости так надо В четкой раме полутьмы!
(Словесный палиндром) Жестоко — раздумье. Ночное молчанье Качает виденья былого; Мерцанье встречает улыбки сурово;
На камнях скал, под ропот бора Предвечной Силой рождена, Ты. — дочь губящего Раздора, Дитя нежданное, Война.
Встав, прошумят и сгибнут города, Пройдут и в бездну канут поколенья, Просторы вод иссякнут без следа
Что сделал ты, кем был, не это важно! Но ты при жизни стал священным мифом, В народной памяти звенишь
На берегу Мерцающих Озер Есть выступы. Один зовут Проклятым. Там смотрит из воды унылый взор.
Да, эту улицу я знаю: Все виды вдаль и каждый дом, И я, испуганно, встречаю Святые думы — о былом!
(Романские ассонансы) 1 — Вы бледны, моя сеньора. Что склонили вы глаза? — Я, пока вы на охоте, Убираю волоса.
Есть некий час всемирного молчанья. Ф. Тютчев День красочный, день ярко-пестрый, Многоголосный шумный день;
Брел дождь, расчетливо-скупой, А тучи смачно висли брюхом, Чтоб ветер вдруг рванул скобой, Вдруг взвизгнул
Поэма в 6-ти главах 1 Прекрасен и беспечен пир В садах Египетской царицы, И мнится: весь огромный мир
Жадно тобой наслаждаюсь, Сумрак улиц священный! Тайно тебе поклоняюсь, Будущий царь вселенной!
За годами год, девятнадцатый год Висит надо мною недвижимый свод, Недвижимый свод неподвижной тюрьмы
(Укороченные рифмы) В небе — яркость повечерия: Реют птиц волшебных перья, Гривы странного зверья… Словно
Золотой олень на эбеновой подставке, китайская статуэтка XIV в, до р. Х из собрания И. С. Остроухова
Строя струны лиры клирной, Братьев ты собрал на брань. Плащ алмазный, плащ сапфирный Сбрось, отбрось
(Стихи обращенные) Нежный стихов аромат услаждает безделие девы: Кроет проделки богов нежный стихов аромат.
«Ты умрешь, и большего не требуй! Благ закон всевидящей Судьбы». Так гласят, вздымая руки к небу, Бога
Золото, убранство тайного ковчега, Где хранят издревле благостные мощи, Золото, добыча хищного набега
Снилось ты нам с наших первых веков Где-то за высью чужих плоскогорий, В свете и в пеньи полдневных валов
Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр, Распростерт на ложе царском, — скиптр на сердце, — Александр.
(Виланель) Все это было сон мгновенный, Я вновь на свете одинок, Я вновь томлюсь, как в узах пленный.
Старик шел мимо башни; Там девушка сидела, Держа в руке цветок: Подарок жениха. Старик шел мимо башни;
Ступени разрушенной лестницы Уводят в глубокий овраг, Где липы, столетью ровесницы, Вечерний нахмурили мрак.