Стихи Павловой Веры

Я не вру, а слово врет, фразы складываются косо. Говорю, как будто рот не опомнился от наркоза, под которым

Снег. Над балконом флаги пеленок. Первый, блин, комом в горле ребенок. Санки возила по редколесью.

У святителя вместо спины штукатурка церковной стены У нечистого вместо спины шоколад глазурованной тьмы

Зеркало по природе правдиво, поэтому оно легковерно, поэтому ничего не стоит ввести его в заблужденье

Брови домиком — живи в нём, сколько хочешь. Для тебя мне жалости не жалко. То, что ты жилетку мне промочишь

Близости лунный мед… Вот уж два года лоно мое цветет, но не дает плода. Золото полных сот. Сытых пчел свобода.

До свиданья, мой хороший! Протрубили трубы. Зеркало в твоей прихожей поцелую в губы. В щёчку.

Ласковой акробатикой сбитые с панталыку, солнечные лунатики, идём по карнизу в обнимку, а люди ведут

Путешествовать, выбирать место, в котором умирать, возвращаться, не узнавать место, в котором выживать.

Я не выброшусь из окна, я не люблю мусор под окном, я ничего не выбрасываю в окно, кроме фруктовых косточек

Рассказано наперебой понятно только нам двоим когда мы говорим с тобой язык становится родным не растолкуешь

Март на школьном дворе — серебро. Сентябрь в больничном парке — золото. Перебираю свое добро.

Беременная чёрная кошка перебежала дорогу — что это может значить? Усилится ли несчастье, если черны

Ребенок, на радость матери научившийся выговаривать «р», эмигрант, с продавцом в супермаркете преодолевший

Как нет на нет суда? Как раз на нет и суд, а нет суда на да. Встать, суд идет. Идут плоты веков, плотва

Морщины вокруг лба взяли рот в скобки. Морщины в уголках глаз взяли глаза в кавычки. Морщины поперёк

Зорю бьют. Избита в кровь заря, и в штыки её встречают ели. Птицы освистали звонаря и осипших певчих перепели.

Вероотступница, мученица раскаянья и стыда, нянчу за пазухой сердце — птенца, выпавшего из гнезда.

плыви теченьем полдневной реки в полночном омуте плавай читай по линиям левой руки то что написано правой

Несчастье — частный случай счастья, нечастый случай. Посему, улыбкой нежною лучась, я навстречу выхожу

Долго ли бояться высоты, мяться на пороге мироздания? Пояс Ориона — три звезды над стихотвореньем без названия.

Роман журавля и синицы – предмет обсужденья ворон. Нью-Йорк никогда не снится, поскольку он сам – сон

Тринадцать дней — и новый год состарился. С каким злорадством я волокла на свалку ёлку! Ну-с, кто из

Время бежит на время. Я бегу просто так за поворот за всеми за четвертной трояк. Время бежит мимо школьного

Нет любви? — Так сделаем ее! Сделали. Что дальше будем делать? — Сделаем заботу, нежность, смелость

Праздник после праздника — до конца недели оливье из тазика ложками в постели. Чем-то жизнь порадует

телефонные кнопки похожи на четки Господи помилуй занято

Грудь на грудь, сердцами перестукиваться, чтобы сговориться о побеге (грудь на грудь, на пуговицу пуговица)

Под черепаховой гребёнкой заката: надо же — я рыжая! А может быть, родить ребёнка? Не может быть, что

Как нестерпимо жалит жалость к себе! И плачешь на плече. Мне столько музыки досталось, что целый зал

Всходить на костёр Жанною, взвиваться над ним Лилит… Слёзы — автоматическая противопожарная система.

Да здравствуют высокопарность, серьезность, пафос, благородство! Свобода есть неблагодарность, если не

Граница — синяк. Её расширение — шишка. Здорово, земляк! Что слышно из дому, братишка? Что носят?

С богом, в небо, путем проторенным — пятнадцать часов от дому до дому. Счастье — это горе, которому удалось

Нежности мурашки, ноты для слепых. Плоше первоклашки я читаю их. Может быть, Мефодий, может быть, Кирилл

Не затем ли столько времени я сама себя морочила, чтобы платье для беременной доносить за младшей дочерью

Любовь – урок дыханья в унисон. Беда – урок дыхания цепного. И только сон, и только крепкий сон – урок

Руки выкручивала кручина, утро чернело дремучим лесом, боль выжигала свою причину льдом калёным, солёным

Мгновение в полете — мотылек. Лови, лови! В ладонях шевеленье щекотно. А раскроешь — там листок, еще

Покамест я всем детям тётя, всем баба мужикам. А буду я всем детям баба, всем тётка мужикам.

Самое жаркое — на поверхности. Самое сладкое — где? — На дне. Это сказано не о верности, не о кофе в

Вергилий в предсмертном бреду просил сжечь «Энеиду». Блок — «Двенадцать». Успеть сжечь то, что хочешь

Если хмуришь брови, значит, я ни при чём. Если вижу профиль, значит, ты за рулём. Если с плеча рубишь

Свет невечерний жизни скудельной — нежность. В жару и стужу и колыбелью, и колыбельной будет жена мужу.

на песке необитаемого острова на стенах камеры смертников ногтями на крышке гроба проснувшись под землёй

Поэт и чернь? Поэт и Черни, “Искусство беглости”. Куда бежать от любопытной черни, от неизбежного стыда

Одиночество в квадрате окна, одиночество в кубе комнаты, когда хочешь остаться одна и серьёзно обдумать

Время течет слева направо — с красной строки до черствой корки. Многих жалко. Многие правы.

Больше жизни люблю того, с кем жизнь не делю. Меньше жизни люблю того, кого вообще не люблю.

рука в руке две линии жизни крест-накрест