Стихи Павловой Веры

Снег. Над балконом флаги пеленок. Первый, блин, комом в горле ребенок. Санки возила по редколесью.

Я не вру, а слово врет, фразы складываются косо. Говорю, как будто рот не опомнился от наркоза, под которым

О чем? — О выживанье после смерти за счет инстинкта самосохраненья, о мягкости, о снисхожденье тверди

Заснула со строкой во рту. Проснулась — нету, проглотила. Потом весь день болел живот.

Всю зиму ждала весны, и вот — снег начал таять, и так его стало жалко! Как в день развода — поедем к

Удобряю ресницы снами. Гуще некуда. Нет длинней. Я-то знаю, что будет с нами. Но судьбе все равно видней

Дадим собаке кличку, а кошке псевдоним, окликнем птичку: “Птичка!”, с травой поговорим, язык покажем

Научиться смотреть мимо. Научиться прощаться первой. Одиночество нерастворимо ни слезой, ни слюной, ни спермой.

Испуганное, слепое не вспомнится, не приснится юности средневековье, ее костры и темницы, ее чердаки

Довольно уже тревог, довольно уже разлук! Сердце моё — коробок, в котором скребётся жук. Кормила его

Услышав небрежное помер, почувствовав стенки аорты, записываю новый номер в телефонную книгу мертвых

Сняла глаза, как потные очки, и, подышав, подолом их протерла, походкой удлинила каблуки и ласками прополоскала

Твоя хладность — как грелка аппендициту. Твоя страстность — как холециститу лёд. Твоё сердце, даже когда

Я устала тебя провожать, Слезы лить перед дальней дорогой, За тебя постоянно дрожать И терзать свое сердце тревогой.

Трогающему грудь: Знаешь, какою она была? Обнимающему за талию: Знаешь, какою она была? Ложащемуся сверху

О жизни будущаго века — на языке веков минувших… О паюсная абевега столетий, плавником блеснувших, о

Позирую. Облик держу на весу. Любимые взгляды цитирую взглядом. Неприватизированную красу Володя Сулягин

Боясь сделать то, что уже сделано, делаешь это снова и снова. И страх оседает в душе. В жизни нет ничего

В райском аду Амура, в дебрях зеркальных затей я, как пуля, как дура, искала прямых путей, нашла цепи

У меня сногсшибательные ноги и головокружительная шея, и лёгкое, удобное в носке, не сковывающее движенья

Слово держу осторожно, будто лак на ногтях еще не высох. Знаю: крылатые не обуты, и не бросаю на ветер вызов.

Ворон на голой ветке — гений погребений. Памятники — пометки на полях сражений. Только уже не вспомнить

Да, лентяи мы, да, тунеядцы, едоки салата из тунца. Нам придется очень постараться съесть все это дело до конца.

Печаль печалей: оглушительный некрик повесившегося на пуповине. Отцовство — остров. Материнство — материк.

Память — скаред, скупщик обид. Жалость старит. Злость молодит. Ядом залит дар аонид. Слава старит.

Снаружи это называется Подъезд. И изнутри — Подъезд. Скажи, нелепость? Ему бы надо называться Крепость

Чело от волос до век, до нижних: се человек. А ниже, от век до плеч, им овладевает речь. А ниже, от плеч

гром картавит ветер шепелявит дождь сюсюкает я говорю чисто

Эпос — опись имущества. Драма — его раздел. Лирика — преимущество удалиться от дел, всё равно продинамите!

Нежность больше не делится на состраданье и страсть. В цельное легче целиться, но труднее попасть.

Убежит молоко черёмухи, и душа босиком убежит по траве, и простятся промахи ей — за то, что не помнит

Господи, зачем ты в одночасье столько раз сменяешь гнев на милость? Отличать отчаянье от счастья сердце

Если ветки сгибаются под тяжестью цветов, что же с ними сделает плодоношенье? Снег? Гнезда?

Мочился на светлячка но тот не погас взлетел и прямо мне на штаны и я плясала визжа боялась что загорюсь

Как отмечу дэ-рэ? Дыркой в календаре. Что подарят родные? Тапочки выходные. Впору. В церковь зайду, сорок

Вспомнить тебя, а не твои фотографии, вспомнить себя, а не свои дневники, — нет никакой надежды.

Учась любовной науке ощупью, методом тыка, подростки сплетают руки. Любовь зовут Эвридика. Иди-ка за

Не взбегай так стремительно на крыльцо моего дома сожженного. Не смотри так внимательно мне в лицо, ты

Граждане марионетки, уклоняйтесь от объятий! Перепутаются нитки от лодыжек и запястий, — не распутать

Весть обызвестковалась. Смерть нашла в моей груди незанятое место и там в клубок свернулась и пригрелась

оприходовать уход приручить утрату снарядить подземный плот сделать всё как надо будут речи и цветы и

Жизнь в посудной лавке… Мы, слоняясь по ней, знали цену ласке, знали: она ценней боли, знали, сколько

Ласковый жест сгибаю как жесть и строю дом, начиная с крыши. Пишу то, что хочу прочесть. Говорю то, что

Нечистая, чистых учу чистоте, как будто от этого сделаюсь чище. Не в силах сознаться в своей нищете

Толстые икры правителей, дам кружева и локоны… Лучшее, что я видела в музеях, — деревья за окнами.

Вот и пришли времена мать от груди отнимать. Зачем мужчине жена? Помочь оплакивать мать. Скоро узнаешь

Возлюбленные тени, как вас много внутри отдельно взятой головы! Так вот что это значит — верить в Бога

Речки на закате красноречье, прямодушие дорожки лунной — всё тебе подсказка, человече: думай!

Снежную бабочку-однодневку убиваю теплом щеки. Что ты лепишь? — Памятник снегу прошлогоднему.

Я счастлива, ты — одинока. Он рядом со мной. Ты — далеко. И лишь фотокарточки старые Ему говорят о тебе.