Стихи Тушновой Вероники

Терпеливой буду, стойкой, молодой, назло судьбе! Буду жить на свете столько, сколько надобно тебе.

Я стучусь в твое сердце: — Отвори, отвори, разреши мне в глаза поглядеться твои, оттого что забыла уже

Людские души — души разные, не перечислить их, не счесть. Есть злые, добрые и праздные и грозовые души есть.

Опять утрами — лучезарный иней на грядках, на перилах, на траве. Оцепененье. Воздух дымно-синий.

Ни зяблика, ни славки, ни грача. Стволы в тумане. Гаснет день короткий. Лесной костер грызет сушняк

Смеясь и щуря сморщенные веки, седой старик немыслимо давно нам подавал хрустящие чуреки и молодое мутное вино.

Воздух пьяный — нет спасения, с ног сбивают два глотка. Облака уже весенние, кучевые облака.

Вот и город. Первая застава. Первые трамваи на кругу. Очень я, наверное, устала, если улыбнуться не могу.

Очертаниями туманными горы высятся над заливом… Любовался ли ты бакланами утром солнечным и счастливым?

Ты все еще тревожишься — что будет? А ничего. Все будет так, как есть. Поговорят, осудят, позабудут,—

Ни особых событий, никакого веселья в этот будничный день моего воскресенья. День рождался из птичьей

Стоит в сугробах мельница, ничто на ней не мелется, четыре с лишним месяца свистит над ней метелица…

Шкатулка заперта. И ключ потерян. И в общем в нем нужды особой нет: союз двоих испытан и проверен и узаконен

Если б не было учителя, То и не было б, наверное, Ни поэта, ни мыслителя, Ни Шекспира, ни Коперника.

Как часто лежу я без сна в темноте, и всё представляются мне та светлая речка и елочки те в далекой лесной стороне.

Бывало все: и счастье, и печали, и разговоры длинные вдвоем. Но мы о самом главном промолчали, а может

За водой мерцает серебристо поле в редком и сухом снегу. Спит, чернея, маленькая пристань, ни живой души

Наверно, это попросту усталость,— ничто ведь не проходит без следа. Как ни верти, а крепко мне досталось

Ночами такая стоит тишина, стеклянная, хрупкая, ломкая. Очерчена радужным кругом луна, и поле дымится поземкою.