Стихи Солоухина Владимира

В храме — золоченые колонны, Золоченая резьба сквозная, От полу до сводов поднимались. В золоченых ризах

После первых крещений в Тулоне Через реки, болота и рвы Их тянули поджарые кони По Европе до нашей Москвы.

Лесная узенькая тропка Вела девчонку от людей. Девчонка оглянулась робко, И стало очень страшно ей.

Растопит солнце грязный лед, В асфальте мокром отразится. Асфальт — трава не прорастет, Стиха в душе

Я вне закона, ястреб гордый, Вверху кружу. На ваши поднятые морды Я вниз гляжу. Я вне закона, ястреб

Вышло солнце из-за леса, Поредел туман белесый, И в деревне вдоль реки Закудрявились дымки, На цветок

Спугнув неведомую птицу, Раздвинув заросли плечом, Я подошел к ручью напиться И наклонился над ручьем.

В Иванов день набраться духу И в лес идти в полночный час, Где будет филин глухо ухать, Где от его зеленых

Над черными елями серпик луны, Зеленый над черными елями. Все сказки и страсти седой старины.

Здесь гуще древесные тени, Отчетливей волчьи следы, Свисают сухие коренья До самой холодной воды.

За горем горе, словно злые птицы, А за напастью — новая напасть… Что было делать, чтобы защититься?

Уходило солнце в Журавлиху, Спать ложилось в дальние кусты, На церквушке маленькой и тихой Потухали медные кресты.

Ах, мечтатели мы! Мало было нам розовой розы, Сотворили, придумали, вывели наугад Белых, чайных, махровых

У вод, забурливших в апреле и мае, Четыре особых дороги я знаю. Одни Не успеют разлиться ручьями, Как

Я тех мест святыми не считаю, Я от тех лесов почти отвык. Там по мне, наверно, не скучает Очень звонкий

На потухающий костер Пушистый белый пепел лег, Но ветер этот пепел стер, Раздув последний уголек.

«Журавли улетели, журавли улетели! От холодных ветров потемнела земля. Лишь оставила стая средь бурь

Ты текла как вода, Омывая то камни, то травы, Мелководьем блеща, На текучие струи Себя Бесконечно дробя.

Глухая ночь сгущает краски, И поневоле страшно нам. В такую полночь без опаски Подходят волки к деревням.

У глаз у твоих чистоты родниковой, Над ними, где бьется огонь золотой, Забудусь я, как над водой ручейковой

Сегодня утром я заканчивал стихотворение И долго мучился над словом, которое не хотело приходить.

Я тебе и верю и не верю, Ты сама мне верить помоги. За тяжелой кожаною дверью Пропадают легкие шаги.

Над полями, над лесами То снега, то соловьи. Сел я в сани, Сел я в сани, А эти сани не свои.

На пашни, солнцем залитые, На луговой цветочный мед Слетают песни золотые, Как будто небо их поет.

Забор отменно прочен и колюч, Под облака вздымается ограда… Старик уйдет, в кармане спрятав ключ От леса

Все смотрю, а, верно, насмотреться На тебя до смерти не сумею. Меж подруг своих, красивых тоже, Ты как

Тут и полдень безмолвен, и полночь глуха, Густо спутаны прочные сучья. Желтоглазые совы живут по верхам

Дорогами густо оплетены Просторы страны, что лежат, широки. Ездят и ездят по дорогам страны, Как солдаты

Мы — волки, И нас По сравненью с собаками Мало. Под грохот двустволки Год от году нас Убывало.

Зверей показывают в клетках — Там леопард, а там лиса, Заморских птиц полно на ветках, Но за решеткой небеса.

Прадед мой не знал подобной резвости. Будучи привержен к шалашу. Все куда-то еду я в троллейбусе, И не

На базаре квохчут куры, На базаре хруст овса, Дремлют лошади понуро, Каплет деготь с колеса.

Мне навстречу попалась крестьянка, Пожилая, Вся в платках (даже сзади крест-накрест). Пропуская ее по

Бывает так: в неяркий день грибной Зайдешь в лесные дебри ненароком — И встанет лес иглистою стеной И

С ними ходила клуша, Прятала в дождь под крылья. Они не любили лужи И умывались пылью. Много ли в жизни

В лесу, посреди поляны, Развесист, коряжист, груб, Слывший за великана Тихо старился дуб. Небо собой

У тихой речки детство проводя, Про Волгу зная только понаслышке, Среди кувшинок весело галдят Народ забавный

У тех высот, где чист и вечен Высокогорный прочный лед, Она, обычная из речек, Начало робкое берет.

Последний блик закатного огня Нахлынувшая туча погасила. «Вы любите природу?»- у меня Восторженная спутница спросила.

Мерцают созвездья в космической мгле, Заманчиво светят и ясно, Но люди привыкли жить на земле, И эта

Журавли, наверно, вы не знаете, Сколько песен сложено про вас, Сколько вверх, когда вы пролетаете, Смотрит

Возвращаюсь туда, Где троллейбусы ходят И люди, Запылиться боясь, На себя надевают чехлы. Скоро ванну приму.

На смирной лошади каурой (Куда влеком и кем гоним?) Стоит у камня витязь хмурый, И три дороги перед ним.

Я убежден, что Исаак Ньютон То яблоко, которое открыло Ему закон земного тяготенья, Что он его, В конечном

Когда ты хочешь молвить слово, Мой друг, подумай — не спеши. Оно бывает то сурово, То рождено теплом души.

Тропа вдоль просеки лесной Бывает так отрадна взгляду, В часы, когда неистов зной, Она уводит нас в прохладу.

Задернув шторы, чтоб не пробудиться, Чтобы хранились тишь да полумгла, В рассветный час, когда так сладко

Мне странно знать, что есть на свете, Как прежде, дом с твоим окном. Что ты на этой же планете И даже

Жить на земле, душой стремиться в небо — Вот человека редкостный удел. Лежу в траве среди лесной поляны

Я их как собирал? Колокольчик чтоб был к колокольчику, Василек к васильку И ромашка к ромашке была.