Стихи Высоцкого Владимира

Давайте я спою вам в подражанье радиолам Глухим и хриплым тембром из-за плохой иглы — Пластиночкой на

Люблю тебя сейчас Не тайно — напоказ. Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю. Навзрыд или смеясь

Бегают по лесу стаи зверей — Не за добычей, не на водопой: Денно и нощно они егерей Ищут весёлой толпой.

Спи, дитя! My baby, бай! Много сил скопи. Do you want to sleep? Отдыхай, Улыбнись и спи! Колыбельной

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал, Меня, должно быть, ловко разыграли: Крючки носов и до ушей оскал

«На стол колоду, господа, — Краплёная колода! Он подменил её». — «Когда?» — «Барон, вы пили воду… Валет

Наши помехи эпохе под стать, Все наши страхи причинны. Очень собаки нам стали мешать — Эти бездомные псины.

Будут и стихи, и математика, Почести, долги, неравный бой… Нынче ж оловянные солдатики Здесь, на старой

Кто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Исуса, Кто ни во что не верит — даже в чёрта назло всем…

Без запретов и следов, Об асфальт сжигая шины, Из кошмара городов Рвутся за город машины. И громоздкие

Жора и Аркадий Вайнер! Вам салям алейкум, пусть Мы знакомы с вами втайне, — Кодекс знаем наизусть.

Я рос, как вся дворовая шпана: Мы пили водку, пели песни ночью. И не любили мы Серёжку Фомина За то

Реет над тёмно-синей волной неприметная стайка, Грустно, но у меня в этой стае попутчиков нет, Низко

В Тридевятом государстве (Трижды девять — двадцать семь) Всё держалось на коварстве — Без проблем и без систем.

Кузькин Федя, сам не свой, Дважды непропущенный, Мне приснился — чуть живой, Как в вино опущенный.

Небо этого дня — ясное, Но теперь в нём броня лязгает. А по нашей земле гул стоит, И деревья в смоле

Живу я в лучшем из миров — Не нужно хижины мне: Земля — постель, а небо — кров, Мне стены — лес, могила —

Полчаса до атаки, Скоро снова под танки, Снова слушать разрывов концерт. А бойцу молодому Передали из

Сегодня не боги горшки обжигают, Сегодня солдаты чудо творят. Зачем же опять богов прославляют, Зачем

Тоска немая гложет иногда, И люди развлекают — все чужие. Да, люди, создавая города, Всё забывают про

Шофёр ругал погоду И говорил: «Влияют на неё Ракеты, спутники, заводы, А в основном — жульё».

В холода, в холода От насиженных мест Нас другие зовут города, Будь то Минск, будь то Брест… В холода

За меня невеста отрыдает честно, За меня ребята отдадут долги, За меня другие отпоют все песни, И, быть

Как хорошо ложиться одному Часа так в два, в двенадцать по-московски, И знать, что ты не должен никому

Не печалься, не качайся Под тяжёлой ношей золотой, Ведь на приисках начальство С позолоченной душой!

Где девочки? Маруся, Рая, Роза? Их с кондачка пришлёпнула ЧеКа, А я — живой, я — только что с Привоза

У Джимми и Билли всего в изобилье — Давай, не зевай, сортируй, собирай! И Джимми и Билли давно позабыли

Куда всё делось и откуда что берётся? — Одновременно два вопроса не решить. Абрашка Фукс у Ривочки пасётся

В белье плотной вязки, В шапчонке неброской, Под буркою бати — Опять шерстяной — Я не на Аляске, Я не

Профессионалам — зарплата навалом. Плевать, что на лёд они зубы плюют: Им платят деньжищи — огромные тыщи;

I. Чту Фауста ли, Дориана Грея ли, Но чтобы душу дьяволу — ни-ни! Зачем цыганки мне гадать затеяли?

Отпишите мне в Сибирь, я — в Сибири! Лоб стеною прошиби в этом мире! Отпишите мне письмо до зарплаты

Водой наполненные горсти Ко рту спешили поднести — Впрок пили воду черногорцы И жили впрок — до тридцати.

Не заманишь меня на эстрадный концерт, Ни на западный фильм о ковбоях: Матч финальный на первенство СССР

Смех, веселье, радость — У него всё было, Но, как говорится, жадность Фраера сгубила… У него — и то

Там у соседей — пир горой, И гость — солидный, налитой, Ну а хозяйка — хвост трубой — Идёт к подвалам

Я уверен, как ни разу в жизни — Это точно, — Что в моём здоровом организме — Червоточина. Может, мой

Ты идёшь по кромке ледника, Взгляд не отрывая от вершины. Горы спят, вдыхая облака, Выдыхая снежные лавины.

Где-то дышит женщина — нежно, привлекательно — То ли сверху, то ли снизу, то ли за стеной… Слышимость

У нас, у всех, у всех, у всех, У всех наземных жителей, На небе есть — и смех и грех — Ангелы-хранители.

Я вырос в Ленинградскую блокаду, Но я тогда не пил и не гулял, Я видел, как горят огнём Бадаевские склады

Как в старинной русской сказке — дай бог памяти! — Колдуны, что немного добрее, Говорили: «Спать ложись, Иванушка.

Подумаешь — с женой не очень ладно. Подумаешь — неважно с головой. Подумаешь — ограбили в парадном.

В забавах ратных целый век, В трудах, как говорится, Жил-был хороший человек, По положенью — рыцарь.

Вот я вошёл, и дверь прикрыл, И показал бумаги, И так толково объяснил, Зачем приехал в лагерь!

Давно смолкли залпы орудий, Над нами — лишь солнечный свет. На чём проверяются люди, Если войны уже нет?

Лес ушёл — и обзор расширяется, Вот и здания появляются, Тени нам под колёса кидаются И остаться в живых

И в Дубне, и на Таганке что-то ставят, что-то строят: Сходство явно, но различие кошмарно. Элементы открывают

Копошатся, а мне невдомёк: Кто, зачем, по какому указу? То друзей моих пробуют на зуб, То цепляют меня

То ли в избу — и запеть Просто так, с морозу, То ли взять и помереть От туберкулезу, То ли выстонать