Стихи Высоцкого Владимира

Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, Приходит ли знакомая блондинка, — Я чувствую, что на меня глядит

Когда я об стену разбил лицо и члены И всё, что только было можно, произнёс, Вдруг сзади тихое шептанье

Нат Пинкертон — вот с детства мой кумир, Сравниться с ним теперь никто не может, Но он имел такой преступный

Сказал себе я: брось писать! Но руки сами просятся. Ох, мама моя родная, друзья любимые! Лежу в палате

Позабыв про дела и тревоги И не в силах себя удержать, Так люблю я стоять на дороге И запоздалых прохожих пугать!

Говорят, арестован Добрый парень за три слова. Говорят, арестован Мишка Ларин за три слова, Говорят

Сколько я, сколько я видел на свете их — Странных людей, равнодушных, слепых! Скользко — и… скользко

Теперь я буду сохнуть от тоски И сожалеть, проглатывая слюни, Что не доел в Батуми шашлыки И глупо отказался

Что сегодня мне суды и заседанья — Мчусь галопом, закусивши удила: У меня приехал друг из Магадана —

Есть телевизор — подайте трибуну, Так проору — разнесётся на мили! Он не окно, я в окно и не плюну —

Не сгрызть меня — Невеста я! Эх, жизнь моя Интересная! Кружи-ворожи, Кто стесняется? Подол придержи —

Потихоньку, гады! Не ругались, не вздорили, Проиграли в карты Или просто проспорили. Жалко Кольку!

Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог — Кто считал, кто считал!.. Сообщается в сводках Информбюро

…Узнаю и в пальто, и в плаще их, Различаю у них голоса, Ведь направлены ноздри ищеек На забытые мной адреса.

А про неё слыхал слегка, Что рядом нет уже Санька, Что перед ней швейцары двери Лбом отворяют;

Говорят в Одессе дети О каком-то диссиденте: Звать мерзавца — Говнан Виля, На Фонтане, семь, живёт, Родом

В Ленинграде-городе у Пяти углов Получил по морде Саня Соколов. Пел немузыкально, скандалил — Ну и, значит

На мой на юный возраст не смотри, И к молодости нечего цепляться, Христа Иуда продал в тридцать три

Нет меня — я покинул Расею, Мои девочки ходят в соплях! Я теперь свои семечки сею На чужих Елисейских Полях.

Когда провалишься сквозь землю от стыда Иль поклянёшься: «Провалиться мне на месте!» — Без всяких трудностей

Король, что тыщу лет назад над нами правил, Привил стране лихой азарт игры без правил, Играть заставил

Ох, где был я вчера — не найду, хоть убей! Только помню, что стены — с обоями, Помню — Клавка была, и

Нас тянет на дно, как балласты. Мы цепки, легки, как фаланги, А ноги закованы в ласты, А наши тела —

Даёшь пять лет! Ну да! Короткий срок! Попробуйте, допрыгните до МХАТа! Он просидел все семьдесят — он

Мне скулы от досады сводит: Мне кажется который год, Что там, где я, — там жизнь проходит, А там, где

В нас вера есть, и не в одних богов!.. Нам нефть из недр не поднесут на блюдце. Освобожденье от земных

Это вовсе не френч-канкан, не френч! Вас решили в волшебный фонтан увлечь. Всё течёт, изменяется, бьёт — не плачь!

Четыре года рыскал в море наш корсар, В боях и штормах не поблекло наше знамя, Мы научились штопать паруса

Во хмелю слегка Лесом правил я. Не устал пока — Пел за здравие, А умел я петь Песни вздорные: «Как любил

На голом на плацу, на вахтпараде, В казарме, на часах — все дни подряд Безвестный, не представленный

Не покупают никакой еды — Все экономят вынужденно деньги: Холера косит стройные ряды, Но люди вновь смыкаются

И душа, и голова, кажись, болит — Верьте мне, что я не притворяюсь. Двести тыщ — тому, кто меня вызволит!

Не пессимист Вы и не циник, И Вы — наш друг! А что нам надо? Желаем Вам ещё полтинник — Без перемен…

Схлынули вешние воды, Высохло всё, накалилось. Вышли на площадь уроды — Солнце за тучами скрылось.

Отчего не бросилась, Марьюшка, в реку ты, Что же не замолкла-то навсегда ты, Как забрали милого в рекруты

Как по Волге-матушке, по реке-кормилице — Всё суда с товарами, струги да ладьи… И не притомилася, и не

Подымайте руки, в урны суйте Бюллетени, даже не читав! Помереть от скуки! Голосуйте, Только, чур, меня

Зачем мне считаться шпаной и бандитом — Не лучше ль податься мне в антисемиты: На их стороне хоть и нету

В тюрьме Таганской нас стало мало — Вести по-бабски нам не пристало. Дежурный по предбаннику Всё бьёт —

Всему на свете выходят сроки, А соль морская въедлива, как чёрт. Два мрачных судна стояли в доке, Стояли

Я ЯК-истребитель, мотор мой звенит, Небо — моя обитель, Но тот, который во мне сидит, Считает, что он

В заповеднике (вот в каком — забыл) Жил да был Козёл — роги длинные, Хоть с волками жил, не по-волчьи

В Москву я вылетаю из Одессы На лучшем из воздушных кораблей. Спешу не на пожар я и не на премьеру пьесы

Красное, зелёное, жёлтое, лиловое, Самое красивое — а на твои бока! А если что дешёвое, то — новое, фартовое

Мы бдительны — мы тайн не разболтаем,— Они в надёжных жилистых руках, К тому же этих тайн мы знать не

Если бы спросили вас о том, Хотите ли вы стать скотом — Что бы вы ответили, Что бы вы ответили, ну-ка, скажите?

Неужто здесь сошёлся клином свет, Верней, клинком ошибочных возмездий… И было мне неполных двадцать лет

Отпустите мне грехи мои тяжкие, Хоть родился у реки и в рубашке я! Отпустите мою глотку, друзья мои

Прохода нет от этих начитанных болванов: Куда ни плюнь — доценту на шляпу попадёшь! Позвать бы пару опытных

Нам ни к чему сюжеты и интриги: Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь. Я, например, на свете лучшей