Стихи Рождественского Всеволода

В суровый год мы сами стали строже, Как темный лес, притихший от дождя, И, как ни странно, кажется, моложе

Ах, какая у меня пиала! Всем красавица бокастая взяла. На груди у ней — прохожий, дивись!- Две фаянсовые

Не отдавай в забаву суесловью Шесть этих букв, хотя к ним мир привык. Они — огонь. «Любовь» рифмует с

Городок занесен порошею, Солнце словно костром зажгли, Под пушистой, сыпучей ношею Гнутся сосенки до земли.

Вот она — молодая награда За суровые дни и труды! Мы, былые бойцы Ленинграда, В честь побед разбивали сады.

В базарной суете, средь толкотни и гама, Где пыль торгашества осела на весы, Мне как-то довелось в унылой

Любовь, любовь — загадочное слово, Кто мог бы до конца тебя понять? Всегда во всем старо ты или ново

Мерным грохотом, и звоном, И качаньем невпопад За последним перегоном Ты встаешь в окне вагонном, Просыпаясь

Ну что ж! Простимся. Так и быть. Минута на пути. Я не умел тебя любить, Веселая,- прости! Пора быть суше

Среди балтийских солнечных просторов, Над широко распахнутой Невой, Как бог войны, встал бронзовый Суворов

Миновав и решетки и стены, Оглушенный внезапным свистком, В ослепительный полдень арены Он одним вылетает прыжком.

Герой Двенадцатого года, Непобедимый партизан, В горячих схватках в честь народа Крутил он вихрем доломан.

На палубе разбойничьего брига Лежал я, истомленный лихорадкой, И пить просил. А белокурый юнга, Швырнув

Обернулась жизнь твоя цыганкою, А в ее мучительных зрачках Степь, закат да с горькою тальянкою Поезда

Идти густыми коноплями, Где полдень дышит горячо, И полотенце с петухами Привычно кинуть на плечо, Локтем

Просторная веранда. Луг покатый. Гамак в саду. Шиповник. Бузина. Расчерченный на ромбы и квадраты, Мир

Знакомые с детства родные ромашки Мы рвем на лужайке у тихой реки, Как белые звезды, средь розовой кашки

Третий день идут с востока тучи, Набухая черною грозой. Пробормочет гром — и снова мучит Землю тяжкий

Ночлег на геолбазе в Таласском Ала-Тау… Мне возвращает память степной душистый сон. На снежные вершины

В коридоре сторож с самострелом. Я в цепях корсара узнаю. На полу своей темницы мелом Начертил он узкую ладью.

Ванька-встанька — игрушка простая, Ты в умелой и точной руке, Грудой стружек легко обрастая, На токарном

Чуть пламенело утро над Багдадом, Колеблемое персиковым ветром, Когда калиф Абу-Гассан Девятый, Свершив

Скрипучий голос, старчески глухой, Тугие складки клетчатого пледа, Очки и взгляд, где горьких дум отстой

Сух и прям, в изодранном бешмете, С серым лопухом на голове, Он стоит, как сосны на рассвете, В ледяной

Я камешком лежу в ладонях Коктебеля… И вот она плывет, горячая неделя, С полынным запахом в окошке на

Ничего нет на свете прекрасней дороги! Не жалей ни о чем, что легло позади. Разве жизнь хороша без ветров

В симфонической буре оркестра Наступает порой тишина, И тогда после страстного presto, Чуть вздыхая

Неудержимо и неумолимо Они текут — часы ночей и дней — И, как река, всегда проходят мимо Тех берегов

Пыльное облако разодрав, Лишь на одно мгновенье Выглянут горы — и снова мгла, Мутной жары круженье.

Там, где рвался сизый ситец О гранит и известняк, Где сквозь пену Ненасытец Высил каменный костяк, Где

Волховский фронт Средь облаков, над Ладогой просторной, Как дым болот, Как давний сон, чугунный и узорный

Снова в печке огонь шевелится, Кот клубочком свернулся в тепле, И от лампы зеленой ложится Ровный круг

Две бортами сдвинутых трехтонки, Плащ-палаток зыбкая волна, А за ними струнный рокот тонкий, Как преддверье

Когда-то в юности крылатой, Которой сердцу не избыть, Через восходы и закаты С веретена бежала нить.

Пристанем здесь, в катящемся прибое, Средь водорослей бурых и густых. Дымится степь в сухом шафранном

1 Через Красные ворота я пройду Чуть протоптанной тропинкою к пруду. Спят богини, охраняющие сад, В мерзлых

Стареют книги… Нет, не переплет, Не тронутые плесенью страницы, А то, что там, за буквами, живет И никому

1. Варфоломей Растрелли Он, русский сердцем, родом итальянец, Плетя свои гирлянды и венцы, В морозных

Зеленая лампа чадит до рассвета, Шуршит корректура, а дым от сигар Над редкой бородкой, над плешью поэта

Когда еще за школьной партой Взгляд отрывал я от страниц, Мне мир казался пестрой картой, Ожившей картой

Был полон воздух вспышек искровых, Бежали дни — товарные вагоны, Летели дни. В неистовстве боев, В изодранной

Если не пил ты в детстве студеной воды Из разбитого девой кувшина. Если ты не искал золотистой звезды

Скользкий камень, а не пески. В зыбких рощах огни встают. Осторожные плавники Задевают щеки мои.

От наших дружб, от книг университета, Прогулок, встреч и вальсов под луной Шагнула ты, не дописав сонета

Две недели их море трепало… Океана зеленая ртуть То тугою стеною стояла, То скользила в наклонную муть

«Неволи сумрачный огонь, Разлитый в диком поле, Ложится на мою ладонь, Как горсть земли и соли.

На закате мы вышли к стене карантина, Где оранжевый холм обнажен и высок, Где звенит под ногой благородная

Пламенеющие клены У овального пруда, Палисадник, дом зеленый Не забудешь никогда! Здесь под дубом Вальтер

«Далеко разрушенная Троя, Сорван парус, сломана ладья. Из когда-то славного героя Стал скитальцем бесприютным я.

Я не хочу крошить по мелочам Священный хлеб отеческих преданий. Еще в пути он пригодится нам, Достоин