Стихи Якова Полонского

Ожесточила ли тебя людская тупость, Иль повседневная сует их кутерьма, Их сердца старческая скупость

Схоронил я навек и оплакал Мое сердце — и что ж, наконец! Чудеса, наконец! — Шевелится, Шевелится в груди

Заря под тучами взошла и загорелась И смотрит на дорогу сквозь кусты… Гляди и ты, Как бледны в их тени

Я не приду к тебе… Не жди меня! Недаром, Едва потухло зарево зари, Всю ночь зурна звучит за Авлабаром [1].

Посмотри — какая мгла В глубине долин легла! Под ее прозрачной дымкой В сонном сумраке ракит Тускло озеро блестит.

Вижу я, сизые с золотом тучи Загромоздили весь запад; в их щель Светит заря, — каменистые кручи, Ребра

Прощай!.. О да, прощай! Мне грустно. Моих страданий передать Я не могу тебе изустно, И не могу, как раб, молчать.

Все эти годы серые, День изо дня, Влачил почти без веры я В сны бытия. Не так и жить хотелось мне, Как

На коне, в тени черешни, Я стою — смотрю, как вешний Ветерок волнует рис; По дороге ехать жарко — Ни

1. Простительно не понимать, Что даже солнце не без пятен; Но… Боже! вам ли утверждать, Что новый догмат

Вижу, как тяжек мой путь, Как бесполезен мой повод! Кони натужили грудь, Солнце печет, жалит овод.

По торжищам влача тяжелый крест поэта, У дикарей пощады не проси, — Молчи и не зови их в скинию завета

О благодатная, святая влага! Со всех сторон, С востока солнца до заката солнца, Объемля мир, Из облаков

Уже над ельником из-за вершин колючих Сияло золото вечерних облаков, Когда я рвал веслом густую сеть

(Посв. пам. Ел. П….й) Когда, держась за ручку гроба, Мой друг! в могилу я тебя сопровождал — Я думал

Я читаю книгу песен, «Рай любви — змея любовь» — Ничего не понимаю — Перечитываю вновь. Что со мной!

«The night has a thousand eyes» [1] Ночь смотрит тысячами глаз, А день глядит одним; Но солнца нет —

1 Моя мать от нужды и печали Вся изныла, тая Свое горе; а я Подросла, и не знаю, мила ли Мне семья?

Не сотвори себе кумира; Но, верный сердцу одному, Я был готов все блага мира Отдать кумиру моему.

Ночью в колыбель младенца Месяц луч свой заронил. «Отчего так светит Месяц?» — Робко он меня спросил.

Блуждая по_саду, она у цветника Остановилась, и любимого цветка Глазами беглыми рассеянно искала, И наконец

На горах, под метелями, Где лишь ели одни вечно зелены, Сел орел на скалу в тень под елями И глядит —

Это — весна! Небо глядит сентябрем, Жутко сидеть у окна; Мгла за окном. Льдины плывут, — тучи, — холод

Господа! я нынче все бранить готов — Я не в духе — и не в духе потому, Что один из самых злых моих врагов

Поэт и гражданин, он призван был учить. В лохмотьях нищеты живую душу видеть. Самоотверженно страдающих

Грузинская ночь — я твоим упиваюсь дыханьем! Мне гак хорошо здесь под этим прохладным навесом, Под этим

Я умер, и мой дух умчался в тот эфир, Что соткан звездными лучами; Я не могу к тебе вернуться в пыльный

О, что хочешь говори! Я не дам себя в обиду… — Я верна тебе, — и я От тебя живой не выйду. Пусть бранят

Кто поневоле оторвал От сердца с болью нестерпимой Любимых дум предмет любимый, Кто постепенно разрушал

Когда на листья винограда Слетала влажная прохлада С недосягаемых вершин; Когда вечерний звон Гелата

Писатель, — если только он Волна, а океан — Россия, Не может быть не возмущен, Когда возмущена стихия.

Лета идут — идут и бременят — Суровой старости в усах мелькает иней, — Жизнь многолюдная, как многогрешный

Мне не дал Бог бича сатиры: Моя душевная гроза Едва слышна в аккордах лиры — Едва видна моя слеза.

По горам две хмурых тучи Знойным вечером блуждали И на грудь скалы горючей К ночи медленно сползали.

Вверх, по недоступным Крутизнам встающих Гор, туман восходит Из долин цветущих; Он, как дым, уходит В

(1889 г. 28-го января) Ночи текли — звезды трепетно в бездну лучи спои сеяли… Капали слезы, — рыдала любовь;

Когда я слышу твой певучий голосок, Дитя, мне кажется, залётный ветерок Несёт ко мне родной долины звуки

Как быстро пароход летел, рулю послушный; Как тяжко колебал в волнах он грудь свою И как я долго ждал

‎Весь в пыли ночной метели, Белый вихрь, из полутьмы Порываясь, льнёт к постели ‎Бабушки-зимы.

(Посв. Я. К. Гроту) Вздымая волны, над заливом Шла к ночи буря, — гром гудел… За облака, навстречу ливня

Сто лет пройдет, сто лет; забытая могила, Вчера зарытая, травою порастет, И плуг пройдет по ней, и прах

Тщетно сторою оконной Ты ночлег мой занавесил, — Новый день, румян и весел, Заглянул в мой угол сонный.

Пусть говорят, что наша молодежь Поэзии не знает — знать не хочет, — И что ее когда-нибудь подточит Под

(Посв. памяти А. Ф. Гильфердинга[1]). I. В расписных санях, ковром покрытых, ‎Нараспашку, в бурке боевой

Наплывает туча с моря, Ночь и гром, чего я жду… Ах! куда, зачем я в гору, Тяжело дыша, иду!

Полонский здесь не без привета Был встречен Фетом, и пока Старик гостил у старика, Поэт благословлял поэта.

Чу! — выстрел — встань! Быть может, нападенье… Не разбудить ли казаков?.. Быть может, пароход заходит

…Неведомый и девственный родник, Святых и чистых звуков полный. М. Лермонтов В дни ль уединения Скучного

(Письмо к Льву Сергеевичу Пушкину). Как полдень — так у нас стреляет пушка. Покуда эхо гул свой тяжко

В туман и холод, внемля стуку Колес по мерзлой мостовой, Тревоги духа, а не скуку Делил я с музой молодой.