Стихи Якова Полонского
Когда мне в сердце бьёт, звеня, как меч тяжёлый, Твой жёсткий, беспощадный стих, С невольным трепетом
О гражданин с душой наивной! Боюсь, твой грозный стих судьбы не пошатнет, Толпа угрюмая, на голос твой
Помнишь, лунное мерцанье, Шорох моря под скалой, Сонных листьев колыханье, И цынцырны стрекотанье За
Когда я был совсем дитя, На палочке скакал я; Тогда героем не шутя Себя воображал я. Порой рассказы я
Она родится, как любовь; Сердца пленяет, негодуя; Но, как любовь, волнуя кровь, Не ждет ни ласк, не поцелуя.
Для сердца нежного и любящего страстно Те поцелуи слаще всех наград, Что с милых робких уст похищены
На Женевском озере Лодочка плывет — Едет странник в лодочке, Тяжело гребет. Видит он по злачному Скату
(Русская идиллия) Там, в желтеющем просторе Колыхающихся нив, Где в саду румяной сливы Золотой сквозит налив;
Риона шум и леса тень, Плющ, виноград и цвет граната, Прохладный ключ и знойный день, И воздух, полный
Посреди светил ночных, Далеко мерцающих, Из туманов млечными Пятнами блуждающих И переплывающих Небеса
Отрывок из восточной повести 1 Какая ночь — не ночь, а рай! Ночные звёзды искры мечут. Вставай, привратник
Отчего я люблю тебя, светлая ночь, — Так люблю, что страдая любуюсь тобой! И за что я люблю тебя, тихая ночь!
«Завистью гонима, я бегу стыда — И никто не сыщет моего следа. Кущи господина! сени госпожи!
Корабль пошел навстречу темной ночи… Я лег на палубу с открытой головой; Грустя, в обитель звезд вперил
Благословенный край — пленительный предел! Там лавры зыблются… А. Пушкин Невесела ты, родная картина!
(Фантазия) (Посв. М. Ф. Штакеншнейдер) Там, под лаврами, на юге — Странник бедный — только ночь Мог я
И дождь прошумел, и гроза унялась, А капли все падают, падают… Смыкаю глаза я, ночник мой погас, Но прежние
Когда душа твоя, страдая, Полна любви, — а между тем Ты любишь, сам не понимая, Кого ты любишь и зачем.
В гостиной сидел за раскрытым столом мой отец, Нахмуривши брови, сурово хранил он молчанье;
За окном в тени мелькает Русая головка. Ты не спишь, мое мученье! Ты не спишь, плутовка! Выходи ж ко
Заплетя свои темные косы венцом, Ты напомнила мне полудетским лицом Все то счастье, которым мы грезим
Земли, полуднем раскаленной, Не освежила ночи мгла. Заснул Тифлис многобалконный; Гора темна, луна тепла…
Он вышел рано, а прощальный Луч солнца в тучах догорал; Казалось, факел погребальный Ему дорогу освещал
По небу синему тучки плывут, По лугу тени широко бегут; Тени ль толпой на меня налетят — Дальние горы
Я по красному щебню схожу один К морю сонному, Словно тучками, мглою далеких вершин Окаймленному. Ах!
Князю Д. А. Чавчавадзе, брату Н. А. Грибоедовой. Я знаю, там, за вашими горами, По старине, в саду, в
С вавилонского столпотворенья И до наших дней — по всей земле Дух вражды и дух разъединенья Держат мир
Я погибал — Мой злобный гений Торжествовал. Полежаев И я сын времени, и я Был на дороге бытия Встречаем
Когда я был в неволе, Я помню, голос мой Пел о любви, о славе, О воле золотой, И узники вздыхали В оковах
Вчера грузинку ты увидел в первый раз На кровле, устланной коврами, Она была в шелку и в галунах, и газ
С колыбели мы, как дети, Вплоть до смертного одра, Ждем любви, свободы, славы, Счастья, правды и добра.
Вольный перевод из Гете (Посв. А. Н. Майкову) Волна бежит, шумит, колышет Едва заметный поплавок.
Увидалъ изъ-за тучи Какъ въ долину сошла молодая Дочка Солнца — Весна и, вздыхая, Погрузился въ туманъ
ГЛАВА 1 1 Не стану я писать размером Данта, Нет, — он тяжел для нас, как медный шлем Для головы теперешнего франта.
(Мотив из признаний Ады Кристен) Пусть по воле судеб я рассталась с тобой, — Пусть другой обладает моей красотой!
Твой светлый лик вчера являлся мне В каком-то странном полусне. Ты на меня смотрела с состраданьем, Как
Вчера к развалинам, вдоль этого ущелья, Скакали всадники — и были зажжены Костры — и до утра был слышен
Недавно ты из мрака вышел, Недавно ты пошел назад, И все ты видел, все ты слышал, — И все ты понял невпопад…
Ночь холодная мутно глядит Под рогожу кибитки моей. Под полозьями поле скрипит, Под дугой колокольчик
В одной знакомой улице — Я помню старый дом, С высокой, темной лестницей, С завешенным окном.
«Поцелуй меня… Моя грудь в огне… Я еще люблю… Наклонись ко мне». Так в прощальный час Лепетал и гас Тихий
Если б смерть была мне мать родная, Как больное, жалкое дитя, На ее груди заснул бы я И, о злобах дня
На скамье, в тени прозрачной Тихо шепчущих листов, Слышу — ночь идет, и — слышу Перекличку петухов.
Ах, как у нас хорошо на балконе, мой милый! смотри — Озеро светит внизу, отражая сиянье зари;
Зной — и все в томительном покое — В пятнах света тени спят в аллее… Только чуткой чудится лилее, Что
Мой костер в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту.
В дни, когда над сонным морем Духота и тишина, В отуманенном просторе Еле движется волна. Если ж вдруг
Из храма, где обряд венчальный Связал их жребий и сердца, В свой новый дом с зеркальной спальной Он вёз
Развалину башни, жилище орла, Седая скала высоко подняла, И вся наклонилась над бездной морской, Как
Вот, на каретных стеклах, в блеске Огней и в зареве костров, Из бледных линий и цветов Мороз рисует арабески.