Стихи Юлии Друниной

Чаек крикливых стая. Хмурый морской простор. Ветер, листву листая, Осень приносит с гор. Я в бухте уединенной

На исходе сумрачного дня Теплый луч вдруг обласкал меня. Пробежал легко по волосам, Хоть того и не заметил сам.

Есть время любить, Есть — писать о любви. Зачем же просить: «Мои письма порви»? Мне радостно — Жив на

Нет в любви виноватых и правых. Разве эта стихия — вина? Как поток раскаленной лавы Пролетает по судьбам она.

На носилках, около сарая, На краю отбитого села, Санитарка шепчет, умирая: — Я еще, ребята, не жила…

Приходит мокрая заря В клубящемся дыму. Крадётся медленный снаряд К окопу моему. Смотрю в усталое лицо.

Во все века, Всегда, везде и всюду Он повторяется, Жестокий сон, — Необъяснимый поцелуй Иуды И тех проклятых

Стало зрение сердца Острее, Если сердце прошло Через ад… Дорогие, Миритесь быстрее- Не существенно, Кто виноват.

Русский вечер. Дымчатые дали. Ржавые осколки на траве. Веет древней гордою печалью От развалин скорбных деревень.

Над горою Клементьева Ветра тревожный рев. Рядом с легким планером Тяжелый орел плывет. Здесь Икаром

Оно, наверное, смешно: На склоне лет — стихи. Но можно новое вино Влить в старые мехи. Гляжу, задумавшись

А всё равно Меня счастливей нету, Хотя, быть может, Завтра удавлюсь… Я никогда Не налагала вето На счастье

Нельзя привыкнуть к дьявольскому зною, Все вытерпеть, сжать зубы, не упасть,— Мы каждый раз бредем, как

Когда, забыв присягу, повернули В бою два автоматчика назад, Догнали их две маленькие пули — Всегда стрелял

Неужто для того рождались люди, Чтоб мир порос забвения травой?.. Уже Четвёртой Мировой не будет — Лишь

Опять лежишь в ночи, глаза открыв, И старый спор сама с собой ведешь. Ты говоришь: — Не так уж он красив!

Ко всему привыкают люди — Так заведено на земле. Уж не думаешь как о чуде О космическом корабле.

Скажи мне, детство, Разве не вчера Гуляла я в пальтишке до колена? А нынче дети нашего двора Меня зовут

Гладит голые плечи Суховей горячо. Ошалевший кузнечик Мне взлетел на плечо. Я боюсь шевельнуться, Я доверьем горда.

Аудитория требует юмора, Аудитория, в общем, права: Ну для чего на эстраде угрюмые, Словно солдаты на

Есть круги рая, А не только ада. И я сквозь них, Счастливая, прошла. Чего ж мне надо, Да, чего ж мне надо?

Нынче в наших горах синева, Нынче серое небо в столице. И кружится моя голова — А твоя голова не кружится?

Пожилых не помню на войне, Я уже не говорю про старых. Правда, вспоминаю, как во сне, О сорокалетних

«В шинельке, перешитой по фигуре, Она прошла сквозь фронтовые бури…» — Читаю и становится смешно: В те

Чтоб человек от стужи не застыл, Не засосал его житейский омут, Обязан он иметь надёжный тыл, Где перевяжут

Любовь проходит. Боль проходит. И ненависти вянут гроздья. Лишь равнодушье — Вот беда — Застыло, словно

Тот же двор. Та же дверь. Те же стены. Так же дети бегут гуртом, Та же самая «тетя Лена» Суетится возле пальто.

Да здравствуют южные зимы! В них осень с весной пополам. За месяц январского Крыма Три лета куротных отдам.

Отцвели маслины в Коктебеле, Пожелтел от зноя Карадаг… А у нас в Полесье Зябнут ели, Дождик, Комариные

Ждала тебя. И верила. И знала: Мне нужно верить, чтобы пережить Бои, походы, вечную усталость, Ознобные

Пахнет лето Земляникой спелой — Снова реки Повернули вспять… Снова сердце К сердцу прикипело — Только

Кто-то плачет, кто-то злобно стонет, Кто-то очень-очень мало жил… На мои замерзшие ладони голову товарищ положил.

Только что пришла с передовой Мокрая, замёрзшая и злая, А в землянке нету никого, И, конечно, печка затухает.

Убивали молодость мою Из винтовки снайперской, В бою, При бомбежке И при артобстреле… Возвратилась с

Я люблю тебя злого, в азарте работы, В дни, когда ты от грешного мира далек, В дни, когда в наступленье

Нет, мой отец погиб не на войне — Был слишком стар он, чтобы стать солдатом, В эвакуации, в сибирской

Запах соли, запах йода. Неприступны и горды, Рифы каменные морды Выставляют из воды. И рассматривают

Порой мне хочется назад — В звон стрекозиных крыл. Но зимний ливень — снегопад Все тропки перекрыл.

Как мы чисто, Как весело жили с тобой! Страсть стучала в виски, Словно вечный прибой. И была ты, любовь

Ты разлюбишь меня… Если все-таки станется это, Повториться не сможет Наше первое смуглое лето — Все в

Я живу, президент, В пресловутой “империи зла” — Так назвать вы изволили Спасшую землю страну… Наша юность

Когда умирает любовь, Врачи не толпятся в палате, Давно понимает любой — Насильно не бросишь В объятья…

И не было встреч, а разлука Как лезвие в сердце вошла. Без зова вошла и без стука — Умна, осторожна и зла.

Догола здесь ветер горы вылизал, Подступает к морю невысокий кряж. До сих пор отстрелянными гильзами

«Друня» — уменьшительная форма от древнеславянского слова «дружина». Это было в Руси былинной.

Я люблю все больней и больнее Каждый метр этой странной земли, Раскаленное солнце над нею, Раскаленные

И когда я бежать попыталась из плена Глаз твоих, губ твоих и волос, Обернулся ты ливнем и запахом сена

Теперь не умирают от любви — насмешливая трезвая эпоха. Лишь падает гемоглобин в крови, лишь без причины

Как объяснить слепому, Слепому, как ночь, с рожденья, Буйство весенних красок, Радуги наважденье?

Любовь ушла, Изранена двумя. Ее в объятья Приняли другие… И с той минуты Мучает меня По оскорбленной