Стихи Ахмадулиной Беллы
Люблю я старинные эти старания: сбор винограда в ущелье Атени. Волов погоняет колхозник Анания, по ягодам
Между нами — лишь день расстоянья. Не прошло еще целого дня. От тебя — до меня, до сиянья Глаз твоих
I Начну издалека, не здесь, а там, начну с конца, но он и есть начало. Был мир как мир. И это означало
А после — шаль висела у огня, и волосы, не знавшие законов прически, отряхнулись от заколок и медленно
Когда расцеловал я влагу двух глаз твоих и совершенство их нежной мрачности постиг, сказал я: я имел
Венчалась Мери в ночь дождей, и в ночь дождей я проклял Мори. Не мог я отворить дверей, восставших между
Я попросил подать вина и пил. Был холоден не в меру мой напиток. В пустынном зале я делил мой пир со
Так и сижу — царевна Несмеяна, ем яблоки, и яблоки горчат. — Царевна, отвори нам! Нас немало!
…И ныне помню этот самолет и смею молвить: нет, я не был смелым. Я не владел своим лицом и телом.
Потом я вспомню, что была жива, зима была, и падал снег, жара стесняла сердце, влюблена была — в кого?
Снегопад свое действие начал и еще до свершения тьмы Переделкино переиначил в безымянную прелесть зимы.
Чего, чего же хочет тута? Среди ветвей ее темно. Она поскрипывает туго, как будто просится в окно.
1 …И я спала все прошлые века светло и тихо в глубине природы. В сырой земле, черней черновика, души
Опять четвертый час. Да что это, ей-богу! Ну, что, четвертый час, о чём поговорим? Во времени чужом люблю
О медлительная побелка этих яблоневых лепестков! Так здравствуй, победа, победа, победа во веки веков!
Какая участь нас постигла, как повезло нам в этот час, когда бегущая пластинка одна лишь разделяла нас!
Мы рассуждаем про искусство. Но речь пойдет и о любви. Иначе было б очень скучно следить за этими людьми.
Вот девочки — им хочется любви. Вот мальчики — им хочется в походы. В апреле изменения погоды объединяют
Я вам клянусь: я здесь бывала! Бежала, позабыв дышать. Завидев снежного болвана, вздыхала, замедляла шаг.
Что в бедном имени твоем, что в имени неблагозвучном далось мне? Я в слезах при нем и в страхе неблагополучном.
В той тоске, на какую способен человек, озираясь с утра в понедельник, зимою спросонок, в том же месте
Всему дана двойная честь быть тем и тем: предмет бывает тем, что он в самом деле есть, и тем, что он
Не плачьте обо мне — я проживу счастливой нищей, доброй каторжанкой, озябшею на севере южанкой, чахоточной
Когда прохожу по долине росистой, меня, как ребенка, смешит роса. Цветы приоткрывают ресницы, к моим
Над Метехи я звезды считал, письменам их священным дивился- В небесах, как на древних щитах, я разгадывал
Я книгочей, я в темень книг глядел, я звездочет, я созерцал пространство, невежда, я не ведал — где предел
Смущаюсь и робею пред листом бумаги чистой. Так стоит паломник у входа в храм. Пред девичьим лицом так
Охотник сумрачно и дерзко раскладывает западни. Здесь ходит горная индейка — ее подстерегут они.
Предутренний час драгоценный спасите, свеча и тетрадь! В предсмертных потемках за сценой мне выпадет
Случилось так, что двадцати семи лет от роду мне выпала отрада жить в замкнутости дома и семьи, расширенной
Чужой страны познал я речь, и было в ней одно лишь слово, одно — для проводов и встреч, одно — для птиц
Беспорядок грозы в небесах! Не писать! Даровать ей свободу — не воспетою быть, нависать над землей, принимающей воду!
Всё б глаз не отрывать от города Петрова, гармонию читать во всех его чертах и думать: вот гранит, а
Только степи и снег. Торжество белизны совершенной. И безвестного путника вдруг оборвавшийся след.
Вот вам роман из жизни дачной. Он начинался в октябре, когда зимы кристалл невзрачный мерцал при утренней заре.
Луг зеленый, чистый дождик… Может, в этом выход твой? Что же ты, наш друг Художник, поникаешь головой?
Так щедро август звезды расточал. Он так бездумно приступал к владенью, и обращались лица ростовчан и
«Претерпевая медленную юность, впадаю я то в дерзость, то в угрюмость, пишу стихи, мне говорят: порви!
Ремесло наши души свело, заклеймило звездой голубою. Я любила значенье свое лишь в связи и в соседстве с тобою.
Я размышлял в Сигнахи, на горе, над этим миром, склонным к переменам, Движенье неба от зари к заре казалось
Громче шелести, осина, громче, мать-земля, гуди. Живы мы! И зло и сильно сердце прыгает в груди. Лес!
Луг зеленый, чистый дождик… Может, в этом выход твой? Что же ты, наш друг Художник, поникаешь головой?
Поступок неба — снегопад. Поступок женщины — рыданье. Капризов двух и двух услад вот совпаденье и свиданье.
1. — Пока! — товарищи прощаются со мной. — Пока! — я говорю. — Не забывайте! — Я говорю: — Почаще здесь бывайте!
Я столько раз была мертва иль думала, что умираю, что я безгрешный лист мараю, когда пишу на нем слова.
Сегодня, покуда вы спали, надеюсь, как всадник в дозоре, во тьму я глядела. Я знала, что поздно, куда
Прекратим эти речи на миг, пусть и дождь свое слово промолвит и средь тутовых веток немых очи дремлющей
Собрались, завели разговор, долго длились их важные речи. Я смотрела на маленький двор, чудом выживший
Ты такое глубокое, небо грузинское, ты такое глубокое и голубое. Никто из тех, кто тебе грозился, приюта
Ни слова о любви! Но я о ней ни слова, не водятся давно в гортани соловьи. Там пламя посреди пустого