Стихи Державина Гавриила
Подъ камнемъ сим? лежитъ Батый, Наполеонъ Величье было ихъ — ужасный сонъ!
Какое гордое творенье, Хвост пышно расширяя свой, Черно-зелены в искрах перья Со рассыпною бахромой Позадь
Бог любви и восхищенья У пчелы похитил сот, И пчелой за то в отмщенье Был ужаленным Эрот. Встрепенувшися
Кого роскошными пирами На влажных Невских островах, Между тенистыми древами, На мураве и на цветах, В
Блещет Аттика женами; Всех Аспазия милей: Черными очей огнями, Грудью пенною своей Удивляючи Афины, Превосходит
Всторжествовал — и усмехнулся Внутри душя своей тиран, Что гром его не промахнулся, Что им удар последний
Блажен, кто менее зависит от людей, Свободен от долгов и от хлопот приказных, Не ищет при дворе ни злата
Звонкоприятная лира! В древни златые дни мира Сладкою силой твоей Ты и богов, и царей, Ты и народы пленяла.
Старинный слог его достоинств не умалит. Порок, не подходи! — Сей взор тебя ужалит.
Кто может, Господи, Твои уставы знать? Предел Твоих судеб кто может испытать? Котора буйна тварь столь
Се страшный Князя мечь Псковскаго Гавріила. Съ нимъ чести ни кому своей не отдалъ онъ. Да снидетъ отъ
Уж не ласточка сладкогласная, Домовитая со застрехи, Ах! моя милая, прекрасная Прочь отлетела, — с ней утехи.
Плакущие березы воют, На черну наклоняся тень; Унылы ветры воздух роют; Встает туман по всякий день — Над кем?
Вам, красавицы младые, И супруге в дар моей Песни Леля золотые Подношу я в книжке сей. Нравиться уж я
Что начать во утешенье Без возлюбленной моей? Сердце! бодрствуй в сокрушенье, Я увижусь скоро с ней;
Хвалите Господа и пойте: Коль сладко воспевать Его! Ему единому вы стройте Органы сердца своего.
Лежал я на травном ковре зеленом, На берегу шумящего ручья, Под тенносвесистым, лаплистным кленом;
Шекснинска стерлядь золотая, Каймак и борщ уже стоят; В графинах вина, пунш, блистая То льдом, то искрами, манят;
Приди ко мне, Пленира, В блистании луны, В дыхании зефира, Во мраке тишины! Приди в подобье тени, В мечте
Сидевша об руку царя Чрез поприще на колеснице, Державшего в своей деснице С оливой гром, иль чрез моря
Враги нам лучшие друзья; Они премудрости нас учат. Но больше тех страшуся я, Ласкательством меня кто мучит.
Едва мы за собой оставили Трезен, На колеснице он, быв стражей окруженный, Стопами тихими уныло провожденный
Сабинского вина, простого. Немного из больших кувшинов Днесь выпьем у меня, Мецен! Что сам, на греческих
Горшки не боги обжигают, Не все пьют пиво богачи: Пусть, муза! нас хоть осуждают, Но ты днесь в кобас
Готов кумир, желанный мною, Рашетт его изобразил! Ой хитрою своей рукою Меня и в камне оживил. Готов кумир!
Ночь лишь седьмую Мрачного трона Степень прешла, С росска Сиона Звезду златую Смерть сорвала.
Услышьте все, живущи в мире, Убогих и богатых сонм, Ходящи в рубище, в порфире, Склонитеся ко мне челом!
Цари! вы светом обладайте, Мне не завидна ваша часть, Стократ мне лестнее, вы знайте, Над нежным сердцем
Хранителя меня ты ангела крылами, О мысль бессмертия! приосеняй, Да в нем, как в зеркале, души очами
Блажен, на нища и убога Кто зрит и в лютый, скорбный день От зноя, жажды, глада строга Спасет, и кущ
Огнистый Сириус сверкающие стрелы Метал еще с небес в подлунные пределы, Лежала на холмах вкруг нощь
Красавице любезной Отдал последний час. Любовь, твой дар чудесный Царями ставит нас. О любовь, твой милый
Не сожигай меня, Пламида, Ты тихим голубым огнем Очей твоих; от их я вида Не защищусь теперь ничем.
Ходя в рощице тенистой, Видел там Эрота я. На полянке роз душистой Спал прекрасное дитя. Сквозь приятный
Если б милые девицы Так могли летать, как птицы, И садились на сучках, Я желал бы быть сучочком, Чтобы
Умолкни, чернь непросвещенна, Слепые света мудрецы! — Небесна истина, священна! Твою мне тайну ты прорцы.
Господь воцарился! Земля, веселись! Мрак туч расступился; Холм, в свет облекись: Правда и суд утвердились
К богам земным сближаться Ничуть я не ищу, И больше возвышаться Никак я не хощу. Души моей покою Желаю
Петь Румянцева сбирался, Петь Суворова хотел; Гром от лиры раздавался, И со струн огонь летел;
Течет златая колесница По расцветающим нолям; Сидящий, правящий возница, По конским натянув хребтам Блестящи
Боже Создатель, Владыко Творец! Ты мой питатель, Ты матерь, отец, Ты покровитель: Ты мне судьбой Быть
Сует мирских во удаленьи, Во сумраке и тишине, Лишь солнца ярка в озареньи Молельный храм открылся мне.
воздвигнутый графом Стейнбоком в память, что на месте том под деревами отдыхал Петр Великий по разбитии
Муза Эллады, пылкая Сафа, Северных стран Полигимния! Твоя ли сладкозвучная арфа? Твои ли то струны златые
Благо проповедать Бога И всегда вещать о Нем, Что премудрость, сила многа, Истина и благость всем Зрится
Олимпія. — На Пинде Россовъ, Соперница Пиндера струнъ, Которой Фебъ и Ломоносовъ Внушивъ Фантазіи перунь
Не ревнуй отнюдь лукавым, Беззаконным не завидь: Скоро Смерть серпом кровавым Их приидет поразить;
Тише, тише, ветры, вейте, Благовонием дыша; Пурпуровым златом рдейте, Воды, долы, — и душа, Спящая в
Не умел я притворяться, На святого походить, Важным саном надуваться И философа брать вид: Я любил чистосердечье
Белокурая Параша, Сребророзова лицом, Коей мало в свете краше Взором, сердцем и умом. Ты, которой повторяет