Стихи Иннокентия Анненского

Памяти Апухтина Я устал от бессонниц и снов, На глада мои пряди нависли: Я хотел бы отравой стихов Одурманить

И бродят тени, и молят тени: «Пусти, пусти!» От этих лунных осеребрений Куда ж уйти? Зеленый призрак

Зимней ночи путь так долог, Зимней ночью мне не спится: Из углов и с книжных полок Сквозь ее тяжелый

Люблю его, когда, сердит, Он поле ржи задернет флёром Иль нежным лётом бороздит Волну по розовым озерам;

Так нежно небо зацвело, А майский день уж тихо тает, И только тусклое стекло Пожаром запада блистает.

Грозою полдень был тяжелый напоен, И сад в его уборе брачном Сияньем солнца мрачным Был в летаргию погружен.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Аполлон Адмет Демон Смерти Евмел Хор Геракл Служанка Ферет Алькеста Слуга Действие происходит

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Электра (II) Тиндар (II) Елена(III) Вестник, старый микенец (III) Хор из пятнадцати

Игра природы в нем видна, Язык трибуна с сердцем лани, Воображенье без желаний И сновидения без сна.

С тех пор, как истины прияли люди свет, Свершилось 1618 лет. На небе знойный день. У пышного примаса

(тринадцать строк) Безмолвие — это душа вещей, Которым тайна их исконная священна, Оно бежит от золота

Но для меня свершился выдел, И вот каким его я видел: Злачено-белый — прямо с елки — Был кифарэд он и стрелец.

А. Н. Анненской Вечер. Зеленая детская С низким ее потолком. Скучная книга немецкая. Няня в очках и с чулком.

О, тусклость мертвого заката, Неслышной жизни маета, Роса цветов без аромата, Ночей бессонных духота.

1. Будильник Обручена рассвету Печаль ее рулад… Как я игрушку эту Не слушать был бы рад… Пусть завтра

Когда для всех меня не станет меж живыми, С глазами, как жуки на солнце, голубыми, Придешь ли ты, дитя?

Вкруг белеющей Психеи Те же фикусы торчат, Те же грустные лакеи, Тот же гам и тот же чад… Муть вина

Есть любовь, похожая на дым; Если тесно ей — она одурманит, Дать ей волю — и ее не станет… Быть как дым,-

Тринадцать строк Дыханье дав моим устам, Она на факел свой дохнула, И целый мир на Здесь и Там В тот

Ни зноя, ни гама, ни плеска, Но роща свежа и темна, От жидкого майского блеска Все утро таится она… Не

Веселый день горит… Среди сомлевших трав Все маки пятнами — как жадное бессилье, Как губы, полные соблазна

Эта ночь бесконечна была, Я не смел, я боялся уснуть: Два мучительно-черных крыла Тяжело мне ложились на грудь.

Раззолочённые, но чахлые сады С соблазном пурпура на медленных недугах, И солнца поздний пыл в его коротких

Я — слабый сын больного поколенья И не пойду искать альпийских роз, Ни ропот волн, ни рокот ранних гроз

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Андромаха, вдова Гектора, пленница Молосс, сын Андромахи от любовница Неоптолема (I)

И пылок был, и грозен День, И в знамя верил голубое, Но ночь пришла, и нежно тень Берет усталого без боя.

Под беломраморным обличьем андрогина Он стал бы радостью, но чьих-то давних грез. Стихи его горят — на

О ты, чей светлый взор на крыльях горней рати Цветов неведомых за радугой искал И тонких профилей в изгибах

Недоспелым поле сжато; И холодный сумрак тих… Не теперь… давно когда-то Был загадан этот стих… Не отгадан

Le silence est l’ame des choses. Rollinat Ноша жизни светла и легка мне, И тебя я смущаю невольно;

Нагорев и трепеща, Сон навеяла свеча… В гулко-каменных твердынях Два мне грезились луча, Два любимых

Остановлюсь — лежит, иду — и тень идет, Так странно двигаясь, так мягко выступая; Глухая слушает, глядит

1. Ты опять со мной Ты опять со мной, подруга осень, Но сквозь сеть нагих твоих ветвей Никогда бледней

1. Сушёная селёдка Видали ль вы белую стену — пустую, пустую, пустую? Не видели ль лестницы возле — высокой

Я хотел бы любить облака На заре… Но мне горек их дым: Так неволя тогда мне тяжка, Так я помню, что был молодым.

В белом поле был пепельный бал, Тени были там нежно-желанны, Упоительный танец сливал, И клубил, и дымил

Бледнеет даль. Уж вот он — день разлуки, Я звал его, а сердцу всё грустней… Что видел здесь я, кроме

В темном пламени свечи Зароившись как живые, Мигом гибнут огневые Брызги в трепетной ночи, Но с мольбою

Вы за мною? Я готов. Нагрешили, так ответим. Нам — острог, но им — цветов… Солнца, люди, нашим детям!

Сонет Как тускло пурпурное пламя, Как мертвы желтые утра! Как сеть ветвей в оконной раме Всё та ж сегодня

(Другу моему С. К. Буличу) Темную выбери ночь и в поле, безлюдном и голом, В сумрак седой окунись… пусть

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Дионис (II) Слуга (III) Хор вакханок, лидийских женщин Вестник-пастух (III) Тиресий

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Кормилица (II) Ясон, царь фессалийский (II) Дядька (III) Эгей, царь афинский (III) Медея

Когда б не смерть, а забытье, Чтоб ни движения, ни звука… Ведь если вслушаться в нее, Вся жизнь моя —

Если на розу полей Солнце Лагора сияло, Душу ее перелей В узкое горло фиала. Глину ль насытит бальзам

Сонет Последний мой приют — сей пошлый макадам, Где столько лет влачу я старые мозоли В безумных поисках

Небо звездами в тумане не расцветится, Робкий вечер их сегодня не зажег… Только томные по окнам елки

Скучно мне сидеть в мурье, И, как конь голодный к сену, Я тянусь туда, на Сену, Я тянусь к Leon Vannier.

Что ни день, теплей и краше Осенен простор эфирный Осушенной солнцем чашей: То лазурной, то сафирной.

1. Лишь тому, чей покой таим Лишь тому, чей покой таим, Сладко дышится… Полотно над окном моим Не колышется.