Стихи Константина Бальмонта

Подвижная сфера зрачков, в изумруде текучем сужаясь, Расширяясь, сливает безмолвно привлеченную душу с душой.

В красоте музыкальности, Как в недвижной зеркальности, Я нашел очертания снов, До меня не рассказанных

Как различны мельканья красы В вековом, нам шумящем, буруне! У Литовцев был Праздник Росы, В изумрудном Июне.

Я людей повстречал на степи неоглядной, В беспредельном скитаньи своем, У костра, в час Луны предрассветно-прохладной

В окутанной снегом пленительной Швеции На зимние стекла я молча глядел, И ярко мне снились каналы Венеции

(славянское сказание) В начале времен Везде было только лишь Небо да Море. Лишь дали морские, лишь дали

В этой жизни смутной Нас повсюду ждет — За восторг минутный — Долгой скорби гнет. Радость совершенства

Как вещий сон волшебника-Халдея, В моей душе стоит одна мечта. Пустыня Мира дремлет, холодея, В Пустыне

Как воздушно в нежном сердце у меня! Чуть трепещут очертания страстей, Все видения оконченного дня, Все

Полу изломанный, разбитый, С окровавленной головой, Очнулся я на мостовой, Лучами яркими облитой.

Предчувствием бури окутан был сад. Сильней заструился цветов аромат. Узлистые сучья как змеи сплелись.

Мне грустно, Поэт Ты пойми не весталка я, И нет, не русалка я, лунно-холодная Я только любовница, бледная

Неуловимым виденьем, неотрицаемым взором, Он таится на плоскости стен, Ночью в хозяйских строениях бродит

Если в душу я взгляну, В ней увижу я волну, Многопенную, Неба нежную эмаль, Убегающую даль, И безбрежность

И человек в человеке увидел врага. То был первый великий грех. И человек в женщине увидел игрушку страстей своих.

Змея-Медяница, старшая меж змей, Зачем учиняешь изъяны, и жалить, и жалишь людсй? Ты, с медным гореньем

В старинном замке Джэн Вальмор, Красавицы надменной, Толпятся гости с давних пор, В тоске беспеременной

Змея-Медяница, иначе Медянка, Год целый бывает слепа. И пусть перед нею любая приманка, Она неподвижно-тупа.

Из-за дальних морей, из-за синих громад, Из-за гор, где шумит и гремит водопад, В твой альков я цветов

Как цветок я хочу расцвести И угаснуть без слова упрека, И в душе я сумею найти Бесконечный расцвет златоока.

Я припомнил слова, что приснились мечте В утро жизни, как нежное пение. И хоть я уж не тот, и хоть мысли

Круговидные светила — Без конца и без начала. Что в них будет, то в них было, Что в них нежность, станет жало.

Луна богата силою внушенья, Вокруг нее всегда витает тайна. Она нам вторит: «Жизнь есть отраженье, Но

Равнодушно я считаю Безучастное тик-так. Наслаждаюсь и страдаю, Вижу свет и вижу мрак. Я сегодня полновластен

В моих песнопеньях журчанье ключей, Что звучат все звончей и звончей. В них женственно-страстные шепоты

Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой

Ночь ночи открывает знанье, Дню ото дня передается речь. Чтоб славу Господа непопранной сберечь, Восславить

Вы томительные, Усыпительные, Ничего вам не дано, Даром канете на дно. Богом кинутые, И отринутые, Не

Серп Луны молодой, Вместе с пышной звездой, В голубой вышине, Ярко видится мне. Серп Луны молодой, Над

В тучах есть леса, есть пашни и посевы, Стройные, растут, восходят терема, У янтарных окон Облачные Девы

Когда опричники, веселые, как тигры, По слову Грозного, среди толпы рабов, Кровавые затеивали игры, Чтоб

Я обещаю вам сады… Коран Я обещаю вам сады, Где поселитесь вы навеки, Где свежесть утренней звезды.

Она живет среди видений, В ее глазах дрожит печаль, В них ускользающая даль И умирающие тени.

Полуразорванные тучи Плывут над жадною землей, Они, спокойны и могучи, Поят весь мир холодной мглой.

Когда тебя зовет Судьба, Не думая иди, С немой покорностью раба, Не зная, что там впереди Иди, и ставши

Из всех картин, что создал я для мира, Всего желанней сердцу моему Картина — «Пробуждение Вампира».

Пять чувств — дорога лжи. Но есть восторг экстаза, Когда нам истина сама собой видна. Тогда таинственно

Я на смерть поражен своим сознаньем, Я ранен в сердце разумом моим. Я неразрывен с этим мирозданьем

Я знаю, что Брама умнее, чем все бесконечно-имянные боги. Но Брама — Индиец, а я — Славянин.

Когда Сигурд отведал крови Убитого Фафнира, Весь Мир ему открылся вновь, Узнал он утро Мира Он увидал

Корнями гнездится глубоко, Вершиной восходит высоко, Зеленые ветви уводит в лазурно-широкую даль.

1 В жажде сказочных чудес, В тихой жажде снов таинственных, Я пришел в полночный лес, Я раздвинул ткань

Это было в оно время, по ту сторону времен. Жил Оника, супротивника себе не ведал он, Что хотелося ему

Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды, Слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет, У

Мадонна, солнце между звезд, мадонн прекрасных украшенье, Ты в сладость обращаешь скорбь, даешь и смерть

Утомленное Солнце, стыдясь своего утомленья, Раскрасневшийся лик наклонило и скрыло за лесом, Где чуть

Царство тихих звуков, ты опять со мной, Маятник невнятный бьется за стеной. В ровном коридоре мерные шаги.

Как ни странно это слышать, все же истина верна: — Свет противник, мрак помощник прорастанию зерна.

Южный полюс Луны задремал, он уснул между гор величавых, Поражающих правильной формой своей.

Катерине Алексеевне Андреевой Я расстался с печальной Луною, — Удалилась царица небес, Там, в горах