Стихи Максимилиана Волошина
Осень… осень… Весь Париж, Очертанья сизых крыш Скрылись в дымчатой вуали, Расплылись в жемчужной дали.
Над головою поднимая Стопы цветов, с горы идет… Пришла и смотрит… Кто ты? — Майя. Благословляю твой приход.
Все пути в город ведут… Там Из тумана и дыма, Громоздя над ярусом ярус, Точно со дна сновидений, Город встает.
И когда приблизился праздник Пасхи, В первый день опресноков в час вечерний Он возлег за трапезу — с
Не ты ли В минуту тоски Швырнул на землю Весы и меч И дал безумным Свободу весить Добро и зло?
Гражданин теперь не знает Ни заботы, ни труда… Хлопотливо не свивает _Долговечного_ гнезда… Долгу ночь
А. Н. Ивановой Весь день звучали сверху струны И гуды стерегущих птиц. А после ночь писала руны, И взмахи
Выйди на кровлю. Склонись на четыре Стороны света, простерши ладонь… Солнце… Вода… Облака… Огонь…- Все
Пройдёмте по миру, как дети, Полюбим шуршанье осок, И терпкость прошедших столетий, И едкого знания сок.
Огромный лоб, клейменный шрамом, Безбровый взгляд зеленых глаз, — В часы тоски подобных ямам, И хмельных
Любовь твоя жаждет так много, Рыдая, прося, упрекая… Люби его молча и строго, Люби его, медленно тая.
В напрасных поисках за ней Я исследил земные тропы От Гималайских ступеней До древних пристаней Европы.
В дождь Париж расцветает, Точно серая роза… Шелестит, опьяняет Влажной лаской наркоза. А по окнам, танцуя
Якову Александровичу Глотову …И мир, как море пред зарею, И я иду по лону вод, И подо мной и надо мною
Возьми весло, ладью отчаль, И пусть в ладье вас будет двое. Ах, безысходность и печаль Сопровождают все земное.
Е. С. Кругликовой Из страны, где солнца свет Льется с неба жгуч и ярок, Я привез себе в подарок Пару
Большие дороги лучатся крестами В бесконечность между лесами. Большие дороги лучатся крестами длинными
Во имя грозного закона Братоубийственной войны И воспаленны, и красны Пылают гневные знамена.
О, вечера, распятые на склонах небосклона, Над алым зеркалом дымящихся болот… Их язв страстная кровь
И день и ночь шумит угрюмо, И день и ночь на берегу Я бесконечность стерегу Средь свиста, грохота и шума.
1 Горн свой раздуй на горе, в пустынном месте над морем Человеческих множеств, чтоб голос стихии широко
1 Я соблюдаю обещанье И замыкаю в четкий стих Мое далекое посланье. Пусть будет он как вечер тих, Как
Как Млечный Путь, любовь твоя Во мне мерцает влагой звездной, В зеркальных снах над водной бездной Алмазность
Судьба замедлила сурово На росстани лесных дорог… Я ждал и отойти не мог, Я шел и возвращался снова…
(1591- 1613) Ю.Л. Оболенской Убиенный много и восставый, Двадцать лет со славой правил я Отчею Московскою
Это гибкое, страстное тело Растоптала ногами толпа мне, И над ним надругалась, раздела… И на тело Не
Эти пределы священны уж тем, что однажды под вечер Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф.
Ангел непогоды Пролил огнь и гром, Напоив народы Яростным вином. Средь земных безлюдий Тишина гудит Грохотом
Снилось мне, что боги говорили со мною: Один, украшенный водорослями и струящейся влагой, Другой с тяжелыми
М. Стебельской «Трости надломленной не преломит И льна дымящегося не угасит». Исаия 42, 3 И тогда, как
День молочно-сизый расцвел и замер, Побелело море, целуя отмель. Всхлипывают волны, роняют брызги Крылья
Монмартр… Внизу ревет Париж — Коричневато-серый, синий… Уступы каменистых крыш Слились в равнины темных линий.
Здравствуй, отрок солнцекудрый, С белой мышью на плече! Прав твой путь, слепой и мудрый, Как молитва на мече.
Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману
Я не сам ли выбрал час рожденья, Век и царство, область и народ, Чтоб пройти сквозь муки и крещенье Совести
Снова дорога. И с силой магической Всё это: вновь охватило меня: Грохот, носильщики, свет электрический
«Fluctuat nес mergitur» Париж, Царьград и Рим — кариатиды При входе в храм! Вам — солнцам-городам, Кольцеобразно
Марине Цветаевой 1 ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ (14 ИЮЛЯ) «14 juillеt 1789. — Riens». Journal de Louis XVI 1 Бурлит
Со дней последних битв, смывая дом за домом, Все смёл и затопил сорвавшийся бурун. И вот земля твоя
Как земледел над грудой веских зерен, Отобранных к осеннему посеву, Склоняется, обеими руками Зачерпывая
Ходит по полям босой монашек, Созывает птиц, рукою машет, И тростит ногами, точно пляшет, И к плечу полено
Чем глубже в раковины ночи Уходишь внутренней тропой, Тем строже светит глаз слепой, А сердце бьется
Я — глаз, лишенный век. Я брошено на землю, Чтоб этот мир дробить и отражать… И образы скользят.
Сквозь сеть алмазную зазеленел восток. Вдаль по земле, таинственной и строгой, Лучатся тысячи тропинок и дорог.
С Россией кончено… На последях Ее мы прогалдели, проболтали, Пролузгали, пропили, проплевали, Замызгали
Пурпурный лист на дне бассейна Сквозит в воде, и день погас… Я полюбил благоговейно Текучий мрак печальных глаз.
Из крови, пролитой в боях, Из праха обращенных и прах, Из мук казненных поколений, Из душ, крестившихся
1 Править поэму, как текст заокеанской депеши: Сухость, ясность, нажим — начеку каждое слово.
Там мастер ювелир работой долгих бдений, По фону золота вправляя тонко сталь, Концом своих кистей, омоченных
«Кто так слеп, как раб Мой? и глух, как вестник Мой, Мною посланный?» Исайя 42, 19 Они проходят по земле