Стихи Роберта Бернса
Жалоба реки Бруар владельцу земель, по которым она протекает I О ты, кто не был никогда Глухим к мольбам и стонам!
Проведав, что Френсис в объятиях смерти, Топ-топ — прибежали к одру его черти. Но, слыша, как стонут
Я часто плачу по ночам И каялась не раз, Что верила твоим речам И взорам лживых глаз. Где нежный цвет
Кому угодно, чтоб ветер подул И листва облетела вконец? И кто знавал вернее любовь, Чем Смуглый Эдам, кузнец?
Когда кончался сенокос, И колыхалась рожь волной, И запах клевера и роз Струей вливался в летний зной
О лисице, которая сорвалась с цепи и убежала от мистера Гленридделя Свободу я избрал сюжетом — Не ту
У мамы тихо я росла И так боюсь людей чужих. О сэр, с ума бы я сошла Наедине с одним из них!
Кого пошлем мы заседать В парламенте и прочее? Кто лучше может оправдать Такие полномочия? При всем при
Ехал Инвери берегом Ди, не скучал, На заре у Бреклийских ворот постучал. «Эй! — кричит он. — Бреклийский Барон!
Поднялся Джонни майским утром, Спросил воды — лицо умыть. «С цепей спустите серых гончих, Но — до охоты
Молодую красавицу рыцарь любил И пришел на свиданье к ней, Он ее ожидал под ракитой с утра, А она появилась поздней.
Цыгане к замку подошли, Запели под каштаном, И леди Кэссилис была В восторге несказанном. Ей растопили
Так хороши пшеница, рожь Во дни уборки ранней. А как ячмень у нас хорош, Где был я с милой Анни.
О Тибби, ты была горда И важный свой поклон Тем не дарила никогда, Кто в бедности рожден. Вчера же, встретившись
Меня в горах застигла тьма, Январский ветер, колкий снег. Закрылись наглухо дома, И я не мог найти ночлег.
— Не знаю, как тебя зовут, Где ты живешь, не ведаю. — Живу везде — и там и тут, За угольщиком следую!
Однажды шла по лугу я, Когда смеркаться стало, Как вдруг на берегу ручья Торговца повстречала.
Спустился быстро мрак ночной, Протяжен ветра дикий вой, И тучи, полные дождя, Несутся, цепью проходя.
Прощай, красавица моя. Я пью твое здоровье. Надоедать не стану я Тебе своей любовью. Прощай, прости!
Об этой девушке босой Я позабыть никак не мог. Казалось, камни мостовой Терзают кожу нежных ног.
Как мне не плакать день и ночь! Мой друг-моряк умчался прочь, Как мне унять тоску свою? Он на морях с
— Муженек, не спорь со мной, Не сердись напрасно, Стала я твоей женой — Не рабой безгласной!
Иные книги лгут нам сплошь. А есть неписаная ложь. Ты и священников найдешь, Что правду божью, Впадая
Джемс Грив Богхед Был мой сосед, И, если в рай пошел он, Хочу я в ад, Коль райский сад Таких соседей полон.
В Дамфелине король попивает вино И кубком стучит о стол: «Где найти моряка мне лихого, чтоб он Мой добрый
Долиной реки И по горной стране Доблестный Кемпбелл Скакал на коне. Оседлан и взнуздан Был конь вороной.
Над быстрой речкой верный Том Прилег с дороги отдохнуть. Глядит: красавица верхом К воде по склону держит путь.
О господа, откройте уши, Сейчас я песню вам спою О том, как лорд, наследник Линна, Беспечно начал жизнь свою.
Вина мне пинту раздобудь, Налей в серебряную кружку. В последний раз, готовясь в путь, Я пью за милую подружку.
Пусть книжный червь — жилец резного шкафа В поэзии узоры прогрызет, Но, уважая вкус владельца-графа
Пред тем, как предать капитана могиле, Друзья бальзамировать сердце решили. — Нет, — молвил прохожий
О, если б ты улегся вдруг В могилу, дряхлый мой супруг, Твою утешил бы вдову Веселый горец — милый друг.
Была б моя любовь сиренью С лиловым цветом по весне, А я бы — птицей, что под сенью В ее скрывалась глубине.
Прими мой дружеский совет: Писать тебе не надо Небесных ангелов портрет, Рисуй владыку ада!
Перевод С.Я. Маршака В горах мое сердце… Доныне я там. По следу оленя лечу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу.
Прикрытый лаврами разбой, И сухопутный и морской Не стоит славословья. Готов я кровь отдать свою В том
Пророчат осени приход И выстрел в отдаленье, И птицы взлет среди болот, И вереска цветенье, И рожь, бегущая
Сударыня, Как этот год от нас далек, Когда, безусый паренек, Я молотить ходил на ток, Пахал впервые поле
Забыть ли старую любовь И не грустить о ней? Забыть ли старую любовь И дружбу прежних дней?
Здесь Джон покоится в тиши. Конечно, только тело… Но, говорят, оно души И прежде не имело!
Изо всех шотландских отважных вождей, Изо всех достославных имен Самым храбрым был сэр Джеймс Росс, Лучший
1 «Чьей кровию меч ты свой так обагрил? Эдвард, Эдвард? Чьей кровию меч ты свой так обагрил?
В зеленый шелк обут был Том, В зеленый бархат был одет. И про него в краю родном Никто не знал семь долгих лет.
Лорд Инграм и Чайлд-Вайет Родились в покоях одних И одною пленились леди — Тем хуже для чести их.
Мой горец — парень удалой, Широкоплеч, высок, силен. Но не вернется он домой — Он на изгнанье осужден.
Ты восклицаешь: «Равенство! Свобода!» Но, милая, слова твои — обман. Ты ввергла в рабство множество народа
Ты спишь ли, друг мой дорогой? Проснись и двери мне открой. Нет ни звезды во мгле сырой. Позволь в твой
Наш лорд показывает всем Прекрасные владенья… Так евнух знает свой гарем, Не зная наслажденья.
— Спасибо, верный сокол мой, Мой вестник быстрокрылый. Вернулся рано ты домой. Ну, что принес от милой?
Из всех ветров, какие есть, Мне западный милей. Он о тебе приносит весть, О девушке моей. Леса шумят