Танка Сайгё

Осенью поздней Ни один не сравнится цветок С белою хризантемой. Ты ей место свое уступи, Сторонись ее

Росы не пролив, Ветку цветущую хаги Тихонько сорву. Вместе с лунным сияньем, С пеньем цикады.

Твой голос, кукушка, Так много сказавший мне В ночную пору, — Смогу ли когда-нибудь Его позабыть я?

В дальнем селенье На склоне горы Огура Осыпались клены. Сквозь оголенные ветви Я гляжу на луну.

Все без остатка Меняется и уходит В нашем бренном мире. Лишь один, в сиянье лучей, Лунный лик по-прежнему ясен.

Отчего-то сейчас Такой ненадежной кажется Равнина небес! Исчезая в сплошном тумане, Улетают дикие гуси.

В горах Ёсино На ветках вишневых деревьев Россыпь снежка. Нерадостный выдался год! Боюсь, цветы запоздают.

Как же мне быть? На моем рукаве увлажненном Сверкает свет, Но лишь прояснится сердце, В тумане меркнет луна.

Когда я шел в край Адзума, чтобы предаться делам подвижничества, я сложил стихи при виде горы Фудзи.

Глубокую старину, То, что давно минуло, Стану я вспоминать, Даже если луну этой ночи Затуманят вдруг облака.

Не помечая тропы, Все глубже и глубже в горы Буду я уходить. Но есть ли на свете место, Где горьких вестей

О, радостный миг! — Наверно, подумал каждый. Кто ждал во тьме. Взошла над зубцами гор Осенней ночи луна.

В горном потоке Сквозь преграды камней Сыплются волны, Словно град ледяной, В сиянье летней луны.

Редких счастливцев удел. Прияв человеческий образ, Выплыли вверх наконец. Но опыт не впрок… Все люди

Голоса соловьев Повсюду сочатся сквозь дымку … Такая стоит тишина. Не часто встретишь людей Весною в

Увы нам, увы! На эти жестокие муки Гляжу, гляжу… Зачем мы даем себя, люди, Мирским соблазнам увлечь?

Я знаю себя. Что ты виною всему, Не думаю я. Лицо выражает укор, Но влажен рукав от слез.

В памяти перебираю Все оттенки осенней листвы, Все перемены цвета… Не затихает холодный дождь В деревне

Все озарилось. Поистине так светла Эта лунная ночь, Что сердце уплыло ввысь. Там и живет — на небе.

Дожди все льются… Ростки на рисовых полях, Что будет с вами? Водой нахлынувшей размыта, Обрушилась земля плотин.

Забывать о весне, Знаю, дольше не может Ни один цветок! День еще дотяну, Ожидая спокойно.

К чему сожаленья мои? Даже вечерний колокол Уже по-иному гудит. Вижу, прихвачены стужей, Росинки рассыпались инеем.

Кто скажет, отчего? Но по неведомой причине Осеннею порой Невольно каждый затомится Какой-то странною печалью.

Какую радость Мне принесла в сновиденье Встреча с тобою! Но после еще грустнее Тебя вспоминать наяву.

Не обещалась она, Но думал я, вдруг придет. Так долго я ждал. О, если б всю ночь не смеркалось От белого

О, пусть я умру Под сенью вишневых цветов! Покину наш мир Весенней порой «кисараги» При свете полной луны.

Возле гавани Нанива Прибрежные камыши Убелены инеем. Как холоден ветер с залива, Когда забрезжит рассвет!

«Река тройной переправы». Как трепещет сердце твое, Безрассудный грешник! В самом погибельном месте Ты

Соловьи на ветвях Плачут, не просыхая, Под весенним дождем. Капли в чаще бамбука … Может быть, слезы?

С особым волненьем смотрю… На старом вишневом дереве Печальны даже цветы! Скажи, сколько новых весен

Э! Духом не падай! Ведь если блеснет милосердие Небесным рассветом, Ужель ускользнуть невозможно Из самой

В неурочный час Вдруг петухи запели. Верно, их обманул Этой осенней ночью Ослепительный свет луны.

Туман на поле, Где молодые травы собирают, До чего он печален! Словно прячется юность моя Там, вдали

Мелкий бамбук заглушил Рисовые поля деревушки. Протоптанная тропа Снова стала болотом В этот месяц долгих дождей.

Замкнутый между скал, Начал подтаивать лед В это весеннее утро, Вода, пробиваясь сквозь мох, Ощупью ищет дорогу.

Ко мне в Исэ пришли люди из столицы и поведали: «Вот какую строфу сочинила Хеэ-но цубонэ. Но тут все

Дикий гусь в вышине, На крыльях своих несущий Белые облака, Слетает на поле у самых ворот, Где друг зовет одинокий.

Мальчик согнул тростинку, Маленький лук натянул Для «воробьиной охоты». Как надеть он хотел бы «Воронью

Не узнаю столицы. Такой ли я видел ее? До чего потускнела! Куда же сокрылись они, Люди былых времен?

Область ада, где, «набросив веревку с черной тушью», рубят, как дерева Души грешников — Теперь на горе

Порою заметишь вдруг: Пыль затемнила зеркало, Сиявшее чистотой. Вот он, открылся глазам — Образ нашего мира!

С самого вечера Перед бамбуковой дверью Туманы стелются. Но вот поредели… Так, значит, Уже занимается утро?

Сочинено мною, когда на горе Коя слагали стихи на тему: «Голос воды глубокой ночью». Заблудились звуки.

Удрученный горем Так слезы льет человек… О, цветущая вишня, Чуть холодом ветер пронзит, Посыплются лепестки.

О весна в стране Цу, На побережье Нанива, Ужель ты приснилась мне? В листьях сухих камыша Шумит, пролетая, ветер.

В поучениях Микава-но нюдо сказано: «Если даже сердце твое тому противится, должно хотя бы против собственной

Все осыпались листья На багряных ветках плюща, Что обвивает сосны. Видно, там, на соседних горах, Бушует

Дремота странника… Мое изголовье — трава — Застлано инеем. С каким нетерпеньем я жду Тебя, предрассветный месяц!

Глубокой зимой Как слепительно ярко Блещет лунный свет! В саду, где нет водоема, Он стелется, словно лед.

Клинком закаленным Меча с когтями железными, Не зная пощады, Тело разрубят наискось, Кромсают… Какая скорбь!