Сонеты Шекспира

Не изменяйся, будь самим собой. Ты можешь быть собой, пока живешь. Когда же смерть разрушит образ твой

Как тот актер, который, оробев, Теряет нить давно знакомой роли, Как тот безумец, что, впадая в гнев

Мы урожая ждем от лучших лоз, Чтоб красота жила, не увядая. Пусть вянут лепестки созревших роз, Хранит

Украдкой время с тонким мастерством Волшебный праздник создает для глаз. И то же время в беге круговом

Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих

Ты — музыка, но звукам музыкальным Ты внемлешь с непонятною тоской. Зачем же любишь то, что так печально

Ее глаза на звезды не похожи Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной

Признаюсь я, что двое мы с тобой, Хотя в любви мы существо одно. Я не хочу, чтоб мой порок любой На честь

Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше. Ломает буря майские цветы, И так

Прекрасный облик в зеркале ты видишь, И, если повторить не поспешишь Свои черты, природу ты обидишь

Когда читаю в свитке мертвых лет О пламенных устах, давно безгласных, О красоте, слагающей куплет Во

Я не по звездам о судьбе гадаю, И астрономия не скажет мне, Какие звезды в небе к урожаю, К чуме, пожару

Смерть призываю я — невмоготу Мне видеть торжество неправой силы, Достоинство, что ввергли в нищету

Растратчик милый, расточаешь ты Свое наследство в буйстве сумасбродном. Природа нам не дарит красоты

Где муза? Что молчат ее уста О том, кто вдохновлял ее полет? Иль, песенкой дешевой занята, Она ничтожным

Тебя порочат без твоей вины И от наветов никуда не скрыться, Ведь вороны поклепа рождены, Чтоб в ясном

Недаром имя, данное мне, значит «Желание». Желанием томим, Молю тебя: возьми меня в придачу

Настанет день, когда мою Любовь Жестокой дланью Время зло раздавит, Часы за каплей каплю выпьют кровь

Мои глаза в тебя не влюблены, — Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с

Мы вянем быстро — так же, как растем. Растем в потомках, в новом урожае. Избыток сил в наследнике твоем

Лгут зеркала, — какой же я старик! Я молодость твою делю с тобою. Но если дни избороздят твои лик, Я

Мне ль плакать о твоей придется смерти, Иль самому лежать в могиле той, Но, не сумев лишить тебя бессмертья

Ты не грусти, сознав свою вину. Нет розы без шипов; чистейший ключ Мутят песчинки; солнце и луну Скрывает

Ты истинно красив и без румян И я тебя в стихах не украшал. Я понял (иль то был самообман?): Ты выше

Прекрасным не считался черный цвет, Когда на свете красоту ценили. Но, видно, изменился белый свет, —

Могильный мрамор, статуи царей В грязи времен, под пылью вековой Исчезнут раньше в памяти людей, Чем

Я вижу: Время не таит свирепость, Столетий гордость превращает в прах И рушит исподволь любую крепость

Не присягал моей ты Музе, знаю, У Муз чужих ища чужой любви, Случись, тебе понравится какая, Ее стихи

Мне показалось, что была зима, Когда тебя не видел я, мой друг. Какой мороз стоял, какая тьма, Какой

Оправдывать меня не принуждай Твою несправедливость и обман. Уж лучше силу силой побеждай, Но хитростью

Ты притупи, о время, когти льва, Клыки из пасти леопарда рви, В прах обрати земные существа И феникса

Все, что в тебе увидеть может глаз, Прекрасно и не просит исправленья — Единодушен в этом общий глас

Скажи, что я уплатой пренебрег За все добро, каким тебе обязан, Что я забыл заветный твой порог, С которым

Мой глаз гравером стал и образ твои Запечатлел в моей груди правдиво. С тех пор служу я рамою живой

Что может мозг бумаге передать, Чтоб новое к твоим хвалам прибавить? Что мне припомнить, что мне рассказать

О, если ты тот день переживешь, Когда меня накроет смерть доскою, И эти строчки бегло перечтешь, Написанные

Ты Музой, вдохновеньем был моим, Волшебной силой наполняя строки, И каждый, кто поэзией томим, Проворно

Красивое — красивей во сто раз, Когда красу венчает благородство. Так роза восхитит не только глаз: Есть

Итак, он твой. Теперь судьба моя Окажется заложенным именьем, Чтоб только он — мое второе «я» — По-прежнему

Не хвастай, время, властью надо мной. Те пирамиды, что возведены Тобою вновь, не блещут новизной.

Твой раб, ужели я не поспешу Исполнить каждое твое желанье? Я верно прихотям твоим служу И целый день

Неужто музе не хватает темы, Когда ты можешь столько подарить Чудесных дум, которые не все мы Достойны

Нас разлучил апрель цветущий, бурный. Все оживил он веяньем своим. В ночи звезда тяжелая Сатурна Смеялась

Когда клянешься мне, что вся ты сплошь Служить достойна правды образцом, Я верю, хоть и вижу, как ты

Ты прихоти полна и любишь власть, Подобно всем красавицам надменным. Ты знаешь, что моя слепая страсть

Пылающую голову рассвет Приподымает с ложа своего, И все земное шлет ему привет, Лучистое встречая божество.

Нередко для того, чтобы поймать Шальную курицу иль петуха, Ребенка наземь опускает мать, К его мольбам

Мой глаз к сердце — издавна в борьбе: Они тебя не могут поделить. Мой глаз твой образ требует себе, А

Ни собственный мой страх, ни вещий взор Вселенной всей, глядящий вдаль прилежно, Не знают, до каких дана

Полгоря в том, что ты владеешь ею, Но сознавать и видеть, что она Тобой владеет, — вдвое мне больнее.