На жизнь Мадонны Лауры — Франческо Петрарка

Быть верным бы пещере Аполлона, Где он пророком стал, — как знать? — для света Флоренция бы обрела поэта

— Душа, что деешь, мыслишь? Будет с нами Покой и мир иль вечной жить борьбою? — Что ждет — темно;

О, если бы так сладостно и ново Воспеть любовь, чтоб, дивных чувств полна, Вздыхала и печалилась она

Пандольфо, и в неопытные лета, Когда еще не пробил славы час, Кто близко видел вас хотя бы раз, С надеждой

В колечки золотые ветерок Закручивал податливые пряди, И несказанный свет сиял во взгляде Прекрасных

Я изнемог от безответных дум — Про то, как мысль от дум не изнеможет О вас одной; как сердце биться может

Когда из рощи Дафна прочь уйдет — Горнило вспыхнет в кузнице Вулкана: За тяжкий труд кузнец берется рьяно

О вашей красоте в стихах молчу И, чувствуя глубокое смущенье, Хочу исправить это упущенье И к первой

Кто мирозданье создал, показав, Что замысел творца не знал изъяна, Кто воплотил в планетах мудрость плана

О, если бы я мог обрушить гнев На ту, чей взгляд меня разит и слово, И кто, явившись, исчезает снова

Увы, Амур меня неволит снова, И я, не верный долгу, сознаю, Что повод к недовольству подаю Царице сердца

Земная ль жила золото дала На эти две косы? С какого брега Принес Амур слепительного снега — И теплой

Из недр прозрачных дива ледяного Исходит пламень, жар его велик, Он сушит сердце, в кровь мою проник

Сердца влюбленных с беспощадной силой Тревога леденит, сжигает страсть, Тут не поймешь, чья пагубнее

Она ступает мягко на траву — И дружно лепестки цветов душистых, Лиловых, желтых, алых, серебристых, Спешат

Тибр, Герм, По, Адидж, Вар, Алфей, Гаронна, Хебр, Тезин, Истр и тот, что Понт разбил, Инд, Эра, Тигр

Амур, судьба, ум, что презрел сурово Все пред собой и смотрит в жизнь былую, Столь тяжки мне, что зависть

Благое место, где в один из дней Любовь моя стопы остановила И взор ко мне священный обратила, Что воздуха

Со мной надежда все играет в прятки, Тогда как мне отпущен краткий срок. Бежать бы раньше, не жалея ног!

Священный город ваш, любезный Богу, Меня терзает за проступок мой, «Одумайся!» — крича, и мне прямой

Латоны сын с небесного балкона Высматривал уже в девятый раз Ту, по которой, как другой сейчас, Вздыхал

Не раз, моя врагиня дорогая, Я в знак того, что боя не приму, Вам сердце предлагал, но вы к нему Не снизошли

Был день, в который, по Творце вселенной Скорбя, померкло Солнце… Луч огня Из ваших глаз врасплох настиг

Любовникам счастливым вечер мил, А я ночами плачу одиноко, Терзаясь до зари вдвойне жестоко, — Скорей

Амур, я грешен, но для оправданья Скажу, что сердце злой огонь палит, А разум слаб, когда оно болит

Какое наважденье, чей увет Меня бросает безоружным в сечу, Где лавров я себе не обеспечу, Где смерть

Дохнул в лицо прохладой лавр прекрасный: Здесь рану Фебу бог любви нанес. Я сам в его ярме, влеку свой воз.

Амур меж трав тончайшие тенета Из злата с жемчугами сплел под кроной, Боготворимой мною и зеленой, Хоть

Амур, любовь несчастного пытая, Ты пагубным ведешь меня путем; Услышь мольбу в отчаянье моем, Как ни

И солнце при безоблачной погоде Не так прекрасно (я к нему привык!), И радуга, другая что ни миг, Не

Нет к милости путей. Глуха преграда. И я унес отчаянье с собою Прочь с глаз, где скрыта странною судьбою

Успеха Ганнибал, победе рад, Не смог развить, на лаврах почивая, — Так пусть его ошибка роковая Научит

О эта злополучная бойница! Смертельной ни одна из града стрел Не стала для меня, а я хотел В небытие

Я не был к нападению готов, Не знал, что пробил час моей неволи, Что покорюсь Амуру — высшей воле, Еще

Кто, проявив неумолимый нрав, Не пощадил сограждан при Фарсале, Всплакнул над мужем дочкиным в опале

Когда бы мне листвою горделивой, Которая для молний под запретом, Днесь был венец дарован, как поэтам

О сладкий взгляд, о ласковая речь, Увижу ль я, услышу ли вас снова? О злато кос, пред кем Любовь готова

Приют страданий, скромный мой покой, Когда не ведала душа надрыва, Ты был подобьем тихого залива, Где

Я верил в строки, полные огня: Они в моих стенаньях муку явят — И сердце равнодушное растравят, Со временем

В листве зеленой шелестит весна, Но как ее дыханье жалит щеки, Напомнив мне удар судьбы жестокий: Ее

Ты можешь, По, подняв на гребне вала, Швырнуть мою кору в водоворот, Но душу, что незримо в ней живет

О шаг бесцельный, о расчет заочный, О маета, о гордое пыланье, О сердца дрожь, о властное желанье, О

Я Страстью взнуздан, но жестокость шпоры И жесткие стальные удила Она порой ослабит, сколь ни зла, И

Узнав из ваших полных скорби строк О том, как чтили вы меня, беднягу, Я положил перед собой бумагу, Спеша

Когда поднес, решившись на измену, Главу Помпея Риму Птолемей, Притворно Цезарь слезы лил над ней, —

Всегда любил, теперь люблю душою И с каждым днем готов сильней любить То место, где мне сладко слезы

Когда, являя знаки нетерпенья, Смыкая взор, качая головой Иль торопясь быстрей любой другой Избавиться

Но стоит улыбнуться ей, нежданно Явив пред нами тысячи красот, — В глубинах Монджибелло труд замрет Хромого

Есть существа, которые глядят На солнце прямо, глаз не закрывая; Другие, только к ночи оживая, От света

Настолько безрассуден мой порыв, Порыв безумца, следовать упорно За той, что впереди летит проворно