Стихи Павловой Веры

Возлюбленные тени, как вас много внутри отдельно взятой головы! Так вот что это значит — верить в Бога

Речки на закате красноречье, прямодушие дорожки лунной — всё тебе подсказка, человече: думай!

Снежную бабочку-однодневку убиваю теплом щеки. Что ты лепишь? — Памятник снегу прошлогоднему.

Я счастлива, ты — одинока. Он рядом со мной. Ты — далеко. И лишь фотокарточки старые Ему говорят о тебе.

прикосновение чем легче тем нежнее наинежнейшее не задевает кожи но продолжает быть прикосновеньем но

Завещание — план прожитой жизни. Над своим гробом не хочу слышать си-минорный прелюд Рахманинова, allegretto

Снегопад делает с пространством то же, что музыка со временем. Снегопад делает со временем то же, что

По счету — почести. По смете — утраты. Радости — в кредит. Я — сон, который снится смерти. Тссс, не буди

Здесь лежит постоялец сотни временных мест, безымянный, как палец, одинокий, как перст.

Подростковая сексуальность… А разве бывает другая? Любовный опыт… А разве бывает другой? Знаешь, любимый

Что гражданин достаёт из штанин? Руки его пусты. У меня на земле один соотечественник — ты.

В ранец тетрадки собраны, прядки под шапку спрятаны… Память моя, ты добрая, мягкая, деликатная!

Город, в котором снег пачкается в полете, город, в котором смех горек уже в зиготе, город, в котором

Торчащее обтесать. Сквозящее углубить. Талант, не мешай писать. Любовь, не мешай любить.

Изнемогаешь от борьбы И от любви к своей супруге? Тогда зачем с тобою мы Живем, заботясь, друг о друге?

Я дождевой червь, я гений пути, я властелин земли, я глотаю ее, ею поглощенный, я — в ней, а она — во

Надкусив эту смерть, как плод с пресловутого древа, потеряла свой рай, и вот я бездомна, как Ева.

Объятье — рамка одиночеству. Соитие — ему же — рампа. Зачем же думаю о ночи с тво- им, что этой ночью

Перед дальней дорогой приляжем, старина!.. Первых любовей много, последняя — одна. Продлись, помедли

Проводишь в последний сон наперсницу аонид, развеешь мой прах, и он цветущий сад опылит — и яблоню, и

Мужчина женщине родина. Мужчине женщина путь. Как много тобою пройдено! Родной, отдохни чуть-чуть: вот

Подарил мне жизнь. Чем отдарюсь? Стихами. Больше у меня ничего нет. Да и это — моё ли? Так ребёнком я

Жилплощадь – площадь жил, покровов, мышц, костей. Гостиниц старожил уже не ждет гостей. Куда он не спешит?

Нет ничего страшнее — стричь младые ногти грудному младенцу. Что по сравнению с этим дичь с цепи срывающегося сердца?

Семья — это семь ты: ты ласковый, ты курящий, ты снящийся, ты не спящий, спортивный канал смотрящий

Любви, как ребенку, все время хочется большего, как будто есть что-то больше нее на свете, как будто

Ты вольно или невольно Нас сопоставляешь. И эти твои сравнения Ранят меня вновь и вновь. Ты делаешь мне

У святителя вместо спины штукатурка церковной стены У нечистого вместо спины шоколад глазурованной тьмы

Зеркало по природе правдиво, поэтому оно легковерно, поэтому ничего не стоит ввести его в заблужденье

Брови домиком — живи в нём, сколько хочешь. Для тебя мне жалости не жалко. То, что ты жилетку мне промочишь

Близости лунный мед… Вот уж два года лоно мое цветет, но не дает плода. Золото полных сот. Сытых пчел свобода.

До свиданья, мой хороший! Протрубили трубы. Зеркало в твоей прихожей поцелую в губы. В щёчку.

Ласковой акробатикой сбитые с панталыку, солнечные лунатики, идём по карнизу в обнимку, а люди ведут

Путешествовать, выбирать место, в котором умирать, возвращаться, не узнавать место, в котором выживать.

Я не выброшусь из окна, я не люблю мусор под окном, я ничего не выбрасываю в окно, кроме фруктовых косточек

Рассказано наперебой понятно только нам двоим когда мы говорим с тобой язык становится родным не растолкуешь

Март на школьном дворе — серебро. Сентябрь в больничном парке — золото. Перебираю свое добро.

Беременная чёрная кошка перебежала дорогу — что это может значить? Усилится ли несчастье, если черны

Ребенок, на радость матери научившийся выговаривать «р», эмигрант, с продавцом в супермаркете преодолевший

Как нет на нет суда? Как раз на нет и суд, а нет суда на да. Встать, суд идет. Идут плоты веков, плотва

Морщины вокруг лба взяли рот в скобки. Морщины в уголках глаз взяли глаза в кавычки. Морщины поперёк

Зорю бьют. Избита в кровь заря, и в штыки её встречают ели. Птицы освистали звонаря и осипших певчих перепели.

Вероотступница, мученица раскаянья и стыда, нянчу за пазухой сердце — птенца, выпавшего из гнезда.

плыви теченьем полдневной реки в полночном омуте плавай читай по линиям левой руки то что написано правой

Несчастье — частный случай счастья, нечастый случай. Посему, улыбкой нежною лучась, я навстречу выхожу

Долго ли бояться высоты, мяться на пороге мироздания? Пояс Ориона — три звезды над стихотвореньем без названия.

Роман журавля и синицы – предмет обсужденья ворон. Нью-Йорк никогда не снится, поскольку он сам – сон

Тринадцать дней — и новый год состарился. С каким злорадством я волокла на свалку ёлку! Ну-с, кто из

Время бежит на время. Я бегу просто так за поворот за всеми за четвертной трояк. Время бежит мимо школьного

Нет любви? — Так сделаем ее! Сделали. Что дальше будем делать? — Сделаем заботу, нежность, смелость