Стихи Тушновой Вероники

Навстречу сосны. Нет конца им… День ярче, выше, горячей, но хвойный кров непроницаем для ливня солнечных лучей.

У всех бывают слабости минуты, такого разочарованья час, когда душа в нас леденеет будто и память счастья

Туч взъерошенные перья. Плотный воздух сыр и сер. Снег, истыканный капелью, по обочинам осел.

Непреодолимый холод… Кажется, дохнешь- и пар! Ты глазами только молод, сердцем ты, наверно, стар.

Вчерашний дождь последний лист багряный сорвал с деревьев, рощи оголя. Я вышла через заросли бурьяна

Не о чем мне печалиться, откуда же слезы эти? Неужели сердце прощается со всем дорогим на свете — с этим

Не о чем мне печалиться, откуда же слезы эти? Неужели сердце прощается со всем дорогим на свете — с этим

Тусклый луч блестит на олове, мокрых вмятинах ковша… Чуть поваркивают голуби, белым веером шурша.

Тебе бы одарить меня молчанием суровым, а ты наотмашь бьешь меня непоправимым словом. Как подсудимая

Ты верен святости обряда, и в том душа твоя права. ты слов боишься, но не надо переоценивать слова.

Я люблю тебя. Знаю всех ближе, Всех лучше. Всех глубже. Таким тебя вижу, Каким не видел никто, никогда.

Запах леса и болота, полночь, ветер ледяной… Самолеты, самолеты пролетают надо мной. Пролетают рейсом

Я пенять на судьбу не вправе, годы милостивы ко мне… Если молодость есть вторая — лучше первой она вдвойне.

Много счастья и много печалей на свете, а рассветы прекрасны, а ночи глухи… Незаконной любви незаконные

Осчастливь меня однажды, позови с собою в рай, исцели меня от жажды, подышать немного дай! Он ведь не

Влетел он в полымя заката и замелькал, и зачернел, и не слыхал, как в два раската гром над поляной прогремел.

У каждого есть в жизни хоть одно, свое, совсем особенное место. Припомнишь двор какой-нибудь, окно, и

Я не люблю себя такой, не нравлюсь я себе, не нравлюсь! Я потеряла свой покой, с обидою никак не справлюсь.

Дождик сеет, сеет, сеет, с полуночи моросит, словно занавес кисейный за окошками висит. А в лесу кричат

Нынче улетели журавли на заре промозглой и туманной. Долго, долго затихал вдали разговор печальный и

Не опасаюсь впасть в сентиментальность, для нас с тобой такой угрозы нет. Нас выручает расстояний дальность

Всех его сил проверка, сердца его проверка, чести его проверка,- жестока, тяжка, грозна, у каждого человека

Пусть мне оправдываться нечем, пусть спорны доводы мои,- предпочитаю красноречью косноязычие любви.

Вот говорят: Россия… Реченьки да березки… А я твои руки вижу, узловатые руки, жесткие. Руки, от стирки

Спор был бесплодным, безысходным… Потом я вышла на крыльцо умыть безмолвием холодным разгоряченное лицо.

Помнишь дом на пригорке? В камне ступени? Блеск фонарей ледяной, голубой? На мерцающем кварце две черные тени.

Без обещаний жизнь печальней дождливой ночи без огня. Так не жалей же обещаний, не бойся обмануть меня.

И чего мы тревожимся, плачем и спорим, о любимых грустим до того, что невмочь. Большеглазые добрые звезды

Напрочь путь ко мне отрезая, чтоб не видеть и не писать, ты еще пожалеешь, знаю, станешь локти себе кусать.

Не прозвучит ни слово, ни гудок в развалинах, задохшихся от дыма. Лежит убитый русский городок, и кажется

У мокрых камней выгибает волна литую покатую спину. Над черным хребтом Карадага луна истаяла наполовину.

Я стучусь в твое сердце: — Отвори, отвори, разреши мне в глаза поглядеться твои, оттого что забыла уже

Опять утрами — лучезарный иней на грядках, на перилах, на траве. Оцепененье. Воздух дымно-синий.

Смеясь и щуря сморщенные веки, седой старик немыслимо давно нам подавал хрустящие чуреки и молодое мутное вино.

Очертаниями туманными горы высятся над заливом… Любовался ли ты бакланами утром солнечным и счастливым?

Да, ты мой сон. Ты выдумка моя. зачем же ты приходишь ежечасно, глядишь в глаза и мучаешь меня, как будто

Что-то мне недужится, что-то трудно дышится… В лугах цветет калужница, в реке ветла колышется, и птицы

Осенний пожар полыхает в лесу, плывут паутин волоконца, тяжелые капли дрожат на весу, и в каждой по целому солнцу.

Одна сижу на пригорке посреди весенних трясин. …Я люблю глаза твои горькие, как кора молодых осин, улыбку

Я с детства любила гудки на реке, я вечно толклась у причала, я все пароходы еще вдалеке по их голосам

Морозный лес. В парадном одеянье деревья-мумии, деревья-изваянья… Я восхищаюсь этой красотой, глаз не

Нельзя за любовь — любое, Нельзя, чтобы то, что всем. за любовь платят любовью Или не платят совсем.

Я прощаюсь с тобою у последней черты. С настоящей любовью, может, встретишься ты. Пусть иная, родная

Ну что же, можешь покинуть, можешь со мной расстаться,— из моего богатства ничего другой не отдастся.

Молчали горы — грузные и грозные, ощеря белоснежные клыки. Свивалось их дыхание морозное в причудливые

Хмурую землю стужа сковала, небо по солнцу затосковало. Утром темно, и в полдень темно, а мне всё равно

Ни особых событий, никакого веселья в этот будничный день моего воскресенья. День рождался из птичьей

Если б не было учителя, То и не было б, наверное, Ни поэта, ни мыслителя, Ни Шекспира, ни Коперника.

Бывало все: и счастье, и печали, и разговоры длинные вдвоем. Но мы о самом главном промолчали, а может

Наверно, это попросту усталость,— ничто ведь не проходит без следа. Как ни верти, а крепко мне досталось