Стихи Максимилиана Волошина

В дождь Париж расцветает, Точно серая роза… Шелестит, опьяняет Влажной лаской наркоза. А по окнам, танцуя

Якову Александровичу Глотову …И мир, как море пред зарею, И я иду по лону вод, И подо мной и надо мною

Это гибкое, страстное тело Растоптала ногами толпа мне, И над ним надругалась, раздела… И на тело Не

Эти пределы священны уж тем, что однажды под вечер Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф.

Ангел непогоды Пролил огнь и гром, Напоив народы Яростным вином. Средь земных безлюдий Тишина гудит Грохотом

Снилось мне, что боги говорили со мною: Один, украшенный водорослями и струящейся влагой, Другой с тяжелыми

М. Стебельской «Трости надломленной не преломит И льна дымящегося не угасит». Исаия 42, 3 И тогда, как

И день и ночь шумит угрюмо, И день и ночь на берегу Я бесконечность стерегу Средь свиста, грохота и шума.

1 Горн свой раздуй на горе, в пустынном месте над морем Человеческих множеств, чтоб голос стихии широко

1 Я соблюдаю обещанье И замыкаю в четкий стих Мое далекое посланье. Пусть будет он как вечер тих, Как

Как Млечный Путь, любовь твоя Во мне мерцает влагой звездной, В зеркальных снах над водной бездной Алмазность

Судьба замедлила сурово На росстани лесных дорог… Я ждал и отойти не мог, Я шел и возвращался снова…

(1591- 1613) Ю.Л. Оболенской Убиенный много и восставый, Двадцать лет со славой правил я Отчею Московскою

Марине Цветаевой 1 ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ (14 ИЮЛЯ) «14 juillеt 1789. — Riens». Journal de Louis XVI 1 Бурлит

Со дней последних битв, смывая дом за домом, Все смёл и затопил сорвавшийся бурун. И вот земля твоя

Как земледел над грудой веских зерен, Отобранных к осеннему посеву, Склоняется, обеими руками Зачерпывая

Ходит по полям босой монашек, Созывает птиц, рукою машет, И тростит ногами, точно пляшет, И к плечу полено

Чем глубже в раковины ночи Уходишь внутренней тропой, Тем строже светит глаз слепой, А сердце бьется

День молочно-сизый расцвел и замер, Побелело море, целуя отмель. Всхлипывают волны, роняют брызги Крылья

Монмартр… Внизу ревет Париж — Коричневато-серый, синий… Уступы каменистых крыш Слились в равнины темных линий.

Здравствуй, отрок солнцекудрый, С белой мышью на плече! Прав твой путь, слепой и мудрый, Как молитва на мече.

Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману

Я не сам ли выбрал час рожденья, Век и царство, область и народ, Чтоб пройти сквозь муки и крещенье Совести

Снова дорога. И с силой магической Всё это: вновь охватило меня: Грохот, носильщики, свет электрический

«Fluctuat nес mergitur» Париж, Царьград и Рим — кариатиды При входе в храм! Вам — солнцам-городам, Кольцеобразно

«Кто так слеп, как раб Мой? и глух, как вестник Мой, Мною посланный?» Исайя 42, 19 Они проходят по земле

Зима… Крестьянин, торжествуя, Несет закладывать тулуп… Кабатчик, голод тут почуя, Дает ему единый «руп»…

Кн. В. Н. Аргутинскому Всё тот же он во дни войны, В часы тревог, в минуты боли… Как будто грезит те

Н.Н. Кедрову У великого моря Хвалынского, Заточенный в прибрежный шихан, Претерпевый от змия горынского

Раскрыв ладонь, плечо склонила… Я не видал еще лица, Но я уж знал, какая сила В чертах Венерина кольца…

Я — глаз, лишенный век. Я брошено на землю, Чтоб этот мир дробить и отражать… И образы скользят.

Сквозь сеть алмазную зазеленел восток. Вдаль по земле, таинственной и строгой, Лучатся тысячи тропинок и дорог.

С Россией кончено… На последях Ее мы прогалдели, проболтали, Пролузгали, пропили, проплевали, Замызгали

Пурпурный лист на дне бассейна Сквозит в воде, и день погас… Я полюбил благоговейно Текучий мрак печальных глаз.

Из крови, пролитой в боях, Из праха обращенных и прах, Из мук казненных поколений, Из душ, крестившихся

1 Править поэму, как текст заокеанской депеши: Сухость, ясность, нажим — начеку каждое слово.

Там мастер ювелир работой долгих бдений, По фону золота вправляя тонко сталь, Концом своих кистей, омоченных

(Гости) «Откройте, люди, откройте двери, Я бьюсь о крышу, стучусь в окно, Откройте, люди, я ветер, ветер

Скакать на красном параде С кокардой на голове В расплавленном Петрограде, В революционной Москве.

Сергею Эфрону Как злой шаман, гася сознанье Под бубна мерное бряцанье И опоражнивая дух, Распахивает

Кишмя кишеть в кафе у Робина, Шнырять в Ростове, шмыгать по Одессе, Кипеть на всех путях, вползать сквозь

И было так, как будто жизни звенья Уж были порваны… успокоенье Глубокое… и медленный отлив Всех дум

В душе моей мрак грозовой и пахучий… Там вьются зарницы, как синие птицы… Горят освещенные окна… И тянутся

Мы в тюрьме изведанных пространств… Старый мир давно стал духу тесен, Жаждущему сказочных убранств.

Себя покорно предавая сжечь, Ты в скорбный дол сошла с высот слепою. Нам темной было суждено судьбою

И каждый прочь побрел, вздыхая, К твоим призывам глух и нем. И ты лежишь в крови, — нагая, Изранена

1 Созвездьями мерцавшее чело, Над хаосом поднявшись, отразилось Обратной тенью в безднах нижних вод.

Народу Русскому: Я скорбный Ангел Мщенья! Я в раны черные — в распаханную новь Кидаю семена.

Одинокое, — Лето ль баюкает, треплют ли зимы, Иней ли ствол серебрит, иль зеленеет листва, Вечно — сквозь

Пусть так! Он сам хотел. Я — победитель бога. Привет тебе, земля, так долго и так много Меня питавшая!