Стихи Полозковой Веры
попробуй съесть хоть одно яблоко без вот этого своего вздоха о современном обществе, больном наглухо
История болезни Голос – патокой жирной… Солоно… Снова снилось его лицо. Символ адова круга нового – Утро.
Пусто. Ни противостоянья, Ни истерик,ни кастаньет. Послевкусие расставанья. Состояние Расстоянья — Было
Губы плавя в такой ухмылке, Что на зависть и королю, Он наколет на кончик вилки Мое трепетное «люблю».
— Уходить от него. Динамить. Вся природа ж у них – дрянная. — У меня к нему, знаешь, память – Очень древняя, нутряная.
Что еще тебе рассказать? Надо жить у моря, мама, надо делать, что нравится, и по возможности ничего не
Чего они все хотят от тебя, присяжные с мониторами вместо лиц? Чего-то такого экстренного и важного
И он говорит ей: «С чего мне начать, ответь, — я куплю нам хлеба, сниму нам клеть, не бросай меня одного
С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит
И катись бутылкой по автостраде, Оглушенной, пластиковой, простой. Посидели час, разошлись не глядя
ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком лучше вот о том, как в подвальном
лучше йогурта по утрам только водка и гренадин. обещай себе жить без драм — и живи один. все слова переврутся
Стиснув до белизны кулаки, Я не чувствую боли. Я играю лишь главные роли — Пусть они не всегда велики
Мне бы только хотелось, чтобы (Я банальность скажу, прости) Солнце самой высокой пробы Озаряло твои пути.
Надо было поостеречься. Надо было предвидеть сбой. Просто Отче хотел развлечься И проверить меня тобой.
В свежих ранах крупинки соли. Ночью снятся колосья ржи. Никогда не боялась боли — Только лжи.
Он вышел и дышит воздухом, просто ради Бездомного ноября, что уткнулся где-то В колени ему, и девочек
Девятнадцатый стишок про Дзе Тэмури – маленький инквизитор, не для того ли запаян в темя, с сетчаткой слит.
Буду реветь, криветь, у тебя же ведь Времени нет знакомить меня с азами. Столько рыдать – давно уже под
Всё бегаем, всё не ведаем, что мы ищем; Потянешься к тыщам – хватишь по голове. Свобода же в том, чтоб
Хорошо, говорю. Хорошо же, я им шепчу. Все уже повисло на паутинке. Д.Быков Хорошо, говорю.
От богатых господ, Золотыми гостиными Уношу тебя под Ногтевыми пластинами, За подкладкой – как гаш, Мысли
и они встречаются через год, в январе, пятнадцатого числа. и одна стала злее и обросла, а другая одета
Целоваться бесшумно, фары Выключив. Глубиной, Новизной наполнять удары Сердца, — что в поцелуй длиной.
Тим, Тим. Южный город-побратим. Пусть нас встретит теплый ветер Там, куда мы прилетим. Тим, Тим.
возле белой колонны в чёрном концертном зале: мы присели с мамой, куда нам тётеньки указали.
Ну нет, чтоб всерьез воздействовать на умы – мой личный неповоротлив и скуден донельзя; я продавец рифмованной
Было белье в гусятах и поросятах – стали футболки с надписью «Fuck it all». Непонятно, что с тобой делать
Ну хочешь – постой, послушай да поглазей. Бывает, заглянет в очи своих друзей – И видит пустой разрушенный Колизей.
Нет, придется все рассказать сначала, и число, и гербовая печать; видит Бог, я очень давно молчала, но
Три родинки как Бермудский архипелаг. Четыре кольца взамен одного кастета. А выглянешь из окна университета
Моя мама в Турции с прошлой ночи. Я теперь беру за нее газеты. Гулко в доме. Голодно, кстати, очень
Думала — сами ищем Звезд себе и дорог. Дети пусть верят в притчи Про всемогущий Рок. Фатума план утрачен.
Да что у меня, нормально все, так, условно. Болею уже, наверно, недели две. Мы вроде и говорим с тобой
Манипенни, твой мальчик, видно, неотвратим, словно рой осиный, Кол осиновый; город пахнет то мокрой псиной
Горький запах полыни И песок из пустыни На верблюжьем горбе — Тебе. Деньги старого скряги, Две скрещенные
есть дерево, в лесу всего древней, с опятами у кряжистых корней, поросшее лишайником и мхами, в колючках
Вероятно, так выглядел Моисей Или, может быть, даже Ной. Разве только они не гробили пачки всей За полдня
Жаль, такая милая, а туда же, где таких берут, их же нет в продаже; по большому счету, не люди даже
Одному мальчику, чтобы ему не было так холодно. Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.
Погляди: моя реальность в петлях держится так хлипко – Рухнет. Обхвачу колени, как поджатое шасси.
А где я? Я дома, в коме, зиме и яме. Мурлыкаю в ванной медленно Only you, Пишу себе планы, тут же на них плюю;
так они росли, зажимали баре мизинцем, выпускали ноздрями дым полночь заходила к ним в кухню растерянным
Я — так хищно, так самозвански… Боги сеют дожди как просо В зонт, похожий на знак вопроса, Оброненного
Город, созданный для двоих, Фарами льет огонь. Мостовая у ног твоих – Это моя ладонь. Ночью дома ссутулятся.
Морозно, и наглухо заперты двери. В колонках тихонько играет Стэн Гетц. В начале восьмого, по пятницам
у бабушки растёт на даче виноград. вокруг беседки сплошь, сиреневый и кислый, и в нём сверчки поют и
Такая ночью берет тоска, Как будто беда близка. И стоит свет погасить в квартире – Как в город группками
Сколько их сидит у тебя в подрёберье, бриллиантов, вынутых из руды, сколько лет ты пишешь о них подробные
А не скосит крейза, не вылетят тормоза – Поневоле придется вырасти Ихтиандром. Я реальность свою натягиваю